Разработанное школой И. П. Павлова учение о функциональном взаимодействии коры больших полушарий головного мозга и внутренних органов. Распространение представлений кортико-висцеральной теории на область патологии позволило понять роль психических влияний в возникновении и течении некоторых заболеваний.

КОРТИКО-ВИСЦЕРАЛЬНАЯ ПАТОЛОГИЯ - теоретическое направление в медицине 20 в.; постулирует возможность воспроизведения условно-рефлекторным путём патологических висцеральных реакций. Формулировка понятия К.-в. п. исторически связана с тем этапом представлений о структурно-функциональной организации условных рефлексов, когда входное и выходное звенья их дуги принято было локализовать в пределах коры головного мозга. Разработанная К. М. Быковым и др. учениками И. П. Павлова кортико-висцеральная теория патологии, вульгаризируя учение великого физиолога, утверждала определяющую роль коры головного мозга в развитии едва ли не всех заболеваний; в начале 2-й половины 20 в. эта теория, получившая поддержку партийно-гос. руководства страны, была объявлена знаменем сов. медицины, как теоретической, так и клинической, - всеобъемлющей теорией медицины, руководством к диагностике (энцефалографическое изучение высшей нервной деятельности при каждой болезни и т.д.), лечению (напр., безудержная экспансия терапии электросном) и профилактике (т. н. охранительный режим в леч. учреждениях и т.п.). Как и любая попытка универсализации частных закономерностей и создания единой мед. "системы", эта концепция оказалась бесплодной и была отвергнута клинической практикой. В современной науке высшая нервная деятельность рассматривается как сложная многоуровневая многоканальная афферентно-эфферентная организация. Условные висцеральные рефлексы в своих проявлениях значительно менее связаны с функциями коры мозга, чем скелетно-двигательные. Поэтому импульсы от внутренних органов в нормальных условиях большей частью остаются вне сознания. Термин "кортико-висцеральная патология" утратил своё первоначальное значение. Стало ясно, что любые формы патологии внутренних органов первично опосредуются через возбуждение соответствующих подкорковых структур головного мозга и за счёт активации эмоциональных возбуждений распространяются к коре больших полушарий. Некоторые теоретические концепции К.-в.п. были использованы основоположниками психосоматической медицины.

В заключение следует оказать, что искусственное противопоставление психологического и физиологического подходов к проблеме "специфичности" психосоматической патологии, выведение их в русло идеологического противостояния, - обеднило оба направления. Одно из них (кортико-висцеральное) фактически адаптировалось к "низшей части" человеческого мозга , абстрагируясь от сложности человеческих переживаний, роли неотреагированных и вытесненных в подсознательное эмоций, значимости переживаний периода раннего детства. Второе (психосоматическое) - обращалось лишь к "верхней части" человеческого мозга, оперировало только понятиями психологии и эти понятия в виде соответствующих символов пыталось применить к активности висцеральных систем. Характерно однако, что оба эти направления, при всей их несхожести, претерпели одинаковую эволюцию: от начального признания чисто психогенной природы психосоматических заболеваний к допущению важной (а в ряде случаев и определяющей специфику заболевания) роли местных факторов ("ахиллесова пята", очаг хронической ирритации в соответствующей интероцептивной зоне). Такой путь, как нам кажется, свидетельствует о том, что истинно научное познание предполагает многообразие подходов, соединение же усилий представителей различных направлений позволяет пройти этот путь значительно скорее.

Третьей нейрогенной теорией патогенеза болезни, пользовавшейся большой популярностью в нашей стране, была концепция, которая получила название «кортико-висцеральная медицина». Она разработана физиологами академиком К.М. Быковым и профессором И.Т.Курциным. Эта теория связывала развитие внутренних болезней с первичным повреждением высших нервных регуляторных механизмов. Суть теории состоит в следующем. Кора больших полушарий постоянно получает информацию обо всем, что происходить во внешней и во внутренней среде организма. Клетки коры, как эволюционно более позднего образования, отличаются хрупкостью, повышенной ранимостью. При действии сильных раздражителей или при возникновении конфликта между экстероцептивной и интероцептивной информацией возникает перенапряжение нервных процессов. Если предел работоспособности корковых клеток при этом превышается, то это сопровождается их функциональным истощением и развитием в них запредельного торможения. В норме кора, как известно, притормаживает подкорку. При развитии в коре торможения подкормка растормаживается, то есть возбуждается. В подкорковых отделах расположены высшие центры вегетативной нервной системы. Нарушение функций этой системы ведет к изменению функций висцеральных органов. Так, возбуждение симпатических центров ведет к учащению деятельности сердца, к спазму сосудов. Это путь к заболеваниям сердечно-сосудистой системы. Повышение тонуса вагуса усиливает секрецию и моторику желудочно-кишечного тракта. Это путь к болезням пищеварительной системы.

Хронизация заболеваний связана с формированием порочных кругов: с одной стороны, непрерывная импульсация из бесконтрольно работающих мозговых центров терроризирует внутренние органы и нарушает их деятельность; с другой стороны, обратная импульсация из измененных органов поддерживает патологическое состояние нервных центров, углубляя запредельное торможение в коре больших полушарий и еще больше растормаживая подкорку. На определенном этапе возможно возникновение застойных очагов возбуждения и торможения, что может усиливать, ослаблять или извращать рефлекторные реакции. Застойные очаги могут блокировать импульсацию, что еще больше расстраивает кортиво-висцеральные взаимосвязи и ведет к углублению патологического процесса.

Таким образом, схему патогенеза болезни с позиции кортико-висцеральной патологии можно представить так. Чрезвычайный раздражитель вызывает перенапряжение корковых клеток Это ведет к развитию запредельного торможения в коре больших полушарий В результате растормаживается подкорка и нарушается регуляция деятельности внутренних органов Что обусловливает развитие болезни.

В отличие от психосоматической медицины, претендовавшей на всеобщий охват медицинских дисциплин, кортико-висцеральная патология ограничивала область своего распространения только определенной группой болезней внутренних органов, где начальной стадией развития патологического процесса являлось повреждение кортикальных механизмов регуляции (например, гипертоническая болезнь, ишемическая болезнь сердца, язвенная болезнь.) Что касается заболеваний, имеющих свою определенную этиологию (инфекционные болезни, хирургические болезни, лучевая болезнь), то кортико-висцеральная теория претендовала лишь на ее приложение для понимания патогенеза этих болезней. Правда, в сороковые-пятидесятые годы, когда в нашей стране уродливо гипертрофировались идеи нервизма, находились вульгаризаторы, которые с позиций кортико-висцеральной теории трактовали этиологию и патогенез решительно всех заболеваний. Не случайно академик Л.А.Орбели, выступая на объединенной сессии двух академий, со свойственным ему сарказмом воскликнул: «Играет ли кора больших полушарий ведущую роль в развитии сифилиса?» И сам же ответил: «Конечно! В каком смысле? А в том, что если человек заболеет сифилисом, то кора больших полушарий ведет его к врачу!» Более того, академик Орбели выступил против основного тезиса авторов кортико-висцеральной концепции, тезиса, прописывающего коре больших полушарий в норме функции регуляции деятельности внутренних органов. «Я не думаю – сказал с высокой трибуны Л.А.Орбели, - что те научные мысли, которые высказал тут Константин Михайлович Быков, были порождены импульсами из прямой кишки и мочевого пузыря! «Со стороны Л.А.Орбели это был смелый шаг, ибо в те мрачные годы всякий, не согласный с официальной точкой зрения (а кортико-висцеральная концепция была санкционирована партийными инстанциями, ибо взгляд на кору больших полушарий, как на верховного руководителя всех функций организма хорошо вписывался в господствовавшую тогда систему тоталитарного режима), подвергался если не репрессиям, то остракизму.

Парадокс состоял в том, что оба академика были учениками И.П.Павлова, создателями крупных физиологических школ. Правда, их научные пути разошлись. Школа Орбели занималась изучением адаптационно-трофической роли вегетативной нервной системы, а школа Быкова исследовала интероцептивные условные рефлексы. К сожалению, эти выдающиеся люди не ладили между собой, что безусловно, причинило вред развитию в нашей стране физиологической науки. На объединенной сессии двух академий верх одержала школа Быкова. Однако время все расставило по своим местам.

Патогенез язвенной болезни желудка, например, с позиций кортико-висцеральной теории представляли себе так: перенапряжение высшей нервной деятельности приводит к запредельному торможению коры и растормаживанию подкорки. Из-за неконтролируемой активности блуждающего нерва повышается секреция и усиливается моторика желудка. В условиях повышенной кислотности желудочного сока пепсин разъедает слизистую оболочку, кровоснабжение которой вследствие спазмов гладких мышц желудка нарушается. Не правда ли, логично? Однако возникли вопросы: почему у мужчин язвенная болезнь встречается в несколько раз чаще, чем у эмоционально более лабильных женщин; почему обострения язвенной болезни имеют ярко выраженную сезонность; почему при нарушении взаимоотношений коры и подкорки у одних людей развивается гипертоническая болезнь, у других – экзема, а у третьих – язвенная болезнь; и, наконец почему не помогают средства, нормализующие взаимоотношения коры и подкорки (много времени и труда было впустую потрачено и методами сонной терапии)? Я уж и не говорю о том, что роли микроорганизмов (Helicobacter pylori) в этиологии язвенной болезни просто не знали.

В сложной иерархии вертикально организованной регулирующей системы каждому «этажу» принадлежит важное место. Однако именно ЦНС подчинила себе другие звенья, возглавив весь аппарат регулирования. Ее влияние на внутренние органы, в том числе на сердце и сосуды, опосредуется двумя путями (рис. 1).

Функциональная висцеральная патология (этиопатогенетическое становление).

Первый путь - трансгипофизарный вначале через высвобождающие (реализующие) факторы гипоталамуса, затем тропные гормоны гипофиза и, наконец, соответствующие гормоны периферических эндокринных желез. Второй путь - парагипофизарный: по каналам нервно-вегетативных связей центра с периферией.

Если механизмы гуморально-гормональной регуляции, по выражению А.Ф.Самойлова (1960), действуют сообразно с лозунгом «всем - всем - всем!», то влияние вегетативной нервной системы осуществляется по принципу «письма с адресом», т.е. более предметно, а потому наглядно.

Об этом писал и Г.Бергман (1936), самый видный представитель функционального направления в медицине 30-х годов: «…функциональное расстройство охватывает гуморальное и невральное вместе», но «невральное клинически является более зримым».

Становление висцеральных функциональных расстройств в большинстве своем обусловливается дефектом нервно-вегетативного пути регулирования и топографически ассоциируется с дисфункцией надсегментарных (подкорково-корковых) вегетативных образований.

Как подчеркивают А.М.Вейн и соавт. (1981), «особенностью современного этапа является подход к вегетативно-висцеральным нарушениям как к психовегетативным. Речь идет о сочетанности эмоциональных и вегетативных расстройств, возникающих либо одновременно, либо в определенной последовательности» (разрядка наша - А.М.).

Соответственно, формирование функциональной висцеральной патологии можно выразить следующим построением: психогенные (эмоциональные) нарушения -» вегетативная дисфункция -> соматические расстройства. Таким образом, функциональные заболевания внутренних органов вообще и сердца в частности являются следствием и составной частью невроза, т.е. представляют собой его «соматический отклик».

Согласно представлениям И.П.Павлова, невроз или срыв высшей нервной деятельности развивается в результате столкновения («ошибки») и перенапряжения корковых процессов возбуждения и торможения. Такое толкование невроза стало хрестоматийным, хотя по признанию самого И.П.Павлова имело существенный пробел. Если все пути процесса возбуждения как одной из «борющихся» сторон были с точностью прослежены, осталось не ясным, как возникает и что собой представляет торможение.

По этому поводу И.П.Павлов писал: «Как ни значителен наш экспериментальный материал, - он явно недостаточен, чтобы составить общее определенное представление о торможении и его отношении к раздражению». В конце 1934 г., т.е. незадолго до смерти, на одной из своих знаменитых клинических сред он высказался еще более категорично: «…существенно, что в настоящее время мы совершенно не знаем, что такое внутреннее торможение».

И продолжил: «Это проклятый вопрос - отношение между возбуждением и торможением … решение его не приходит». Спустя четверть века на него попытался ответить П.К.Анохин. В 1958 г. вышла в свет его монография «Внутреннее торможение как проблема физиологии», которая содержала ряд положений, значительно отличающихся от общепринятых.

Некоторыми ортодоксальными физиологами они были восприняты едва ли не как посягательство на учение И.П.Павлова. Сам автор так не считал, полагая, что следует завету своего учителя, не раз призывавшего к «решающей атаке» на означенный выше «проклятый вопрос».

По П.К.Анохину, внутреннее торможение никогда не выступает в роли самостоятельного нервного процесса, а возникает только в результате столкновения двух систем возбуждений и является средством, с помощью которого более сильное (доминантное) возбуждение подавляет более слабое, устраняя, тем самым, «ненужную или вредную на данный момент деятельность».

Таким образом, классической формуле «борьбы возбуждения и торможения» как основных корковых процессов, «обладающих собственной индивидуальностью и в какой-то степени независимостью протекания», он противопоставил другую - «борьбы двух систем возбуждений» с помощью «универсального оружия - торможения».

«Возбуждение, - пишет П. К. Анохин, - никогда не может бороться с торможением, ибо последнее есть результат возбуждения и сейчас же исчезает, как только исчезло породившее его возбуждение».

Концепция П.К.Анохина подкупает «осязаемостью», жизненностью, близостью к клинической реальности. Она переводит вопрос о внутреннем торможении из числа теоретических, касающихся только физиологических лабораторий, в практическую плоскость.

В самом деле, если вдуматься, столкновение разнонаправленных возбуждений (побуждений) и бесконфликтное вытормаживание одного из них другой, более сильной системой мотиваций является универсальной закономерностью нашей повседневной жизни. Только благодаря этому становятся возможными упорядоченное поведение человека и целенаправленные действия, отвечающие «актуальности момента».

Как не согласиться с А.А.Ухтомским, утверждавшим, что «вообще трудно представить бездоминантное состояние центральной нервной системы, поскольку в каждый определенный момент организм совершает какую-либо деятельность». Перенапряжение высшей нервной деятельности, как полагает П.К.Анохин, происходит тогда, когда конкурирующие возбуждения в силу каких-то причин не могут вытормозить друг друга и, попеременно одерживая «победы», взаимно потенцируются и стабилизируются на новом, более высоком энергетическом уровне возбудимости. Возникает конфликтная ситуация, которая сохраняется в течение длительного времени - состояние «взрывчатости» или готовности к эмоциональному срыву.

Хотя И.П.Павлов никогда не рассматривал генез торможения, как и невроза, с позиций «борьбы» двух возбуждений, он был близок к этому, когда говорил: «Меня занимает сильный раздражительный процесс, а обстоятельства настоятельно требуют затормозить его. Тогда мне становится трудно…».

Личностные конфликты, ведущие к неврозу, чаще всего развиваются именно по этому типу: в той или иной жизненной коллизии какое-то побуждение человека вступает в противоречие с другой системой возбуждений, т.е. с теми самыми «обстоятельствами», которые почему-либо не допускают его реализации.

Отсюда следует практический вывод: если в конкретном случае невроза удается скрыть содержание конфликтующих возбуждений, то, усиливая одно и ослабляя второе, можно снизить нервное напряжение - оборотную сторону конфликта. Собственно говоря, в этом заключается сущность и конечная цель психотерапии или, говоря словами П.К.Анохина, «воспитания торможения».

Не случайно и определения невроза приобрели этиопатогенетическую и клиническую окраску. Приведем одно из них (Райский В.А., 1982) в несколько отредактированном виде. Невроз - это психогенное (чаще конфликтного характера) функциональное нервно-психическое нарушение, которое возникает под воздействием психотравмирующих раздражителей и проявляется патологией в сфере эмоций при отсутствии психотических расстройств, т.е. сохраняется критическое отношение к болезни и не утрачивается способность руководить своим поведением.

Различают три клинические формы неврозов: неврастения, истерия и невроз навязчивых состояний. 90% всех случаев неврозов приходится на неврастению (Вотчал Б.Е., 1965; Свядощ А.М., 1982), которая как раз и служит патогенетической основой НЦА. Неврастению как самостоятельную нозологическую единицу выделил W.Beard в 1880 г.

Ее главной отличительной особенностью считается «раздражительная слабость» - легкая возбудимость и быстрая истощаемость больных. В.Н.Мясищев Раскрывает сущность заболевания следующим образом: «При неврастении источником болезни является то, что личность не Умеет справиться со стоящей перед ней задачей даже при самом активном стремлении ее разрешить.

Противоречие заключается в относительном несоответствии между возможностями или средствами личности и требованиями действительности. Не умея найти правильного решения при максимальных усилиях, человек перестает справляться с работой, развивается болезненное состояние».

Нельзя не заметить, что и в этом определении отчетливо просматривается та же «борьба» двух систем возбуждений: «активное стремление разрешить задачу», с одной стороны, и «требования действительности», с другой. А.Пэунеску-Подяну, отклоняясь от сухих формулировок, называет неврастению «болезнью измученного, изнуренного мозга», квалифицирует ее как «невроз людей напряженных, переполненных волнениями и тревогой, исхлестанных недостатком времени», т.е. «невроз выжатого времени».

В этом он видит ее коренное отличие от истерии - «невроза людей благополучных, которые могут терять время и не вовлечены в борьбу с жизнью», т.е. «невроза свободного, пустого времени»2. Причиной неврастении вообще и НЦА в частности служат психоэмоциональные раздражители (психогении), вызывающие отрицательные эмоции.

Эмоциями называют психические процессы, содержанием которых являются отношение человека к окружающему миру, собственному здоровью, поведению и роду занятий.

Они характеризуются такими полярными состояниями, как удовольствие или отвращение, страх или покой, гнев или радость, возбуждение или разрядка, приятие или неприятие ситуации в целом. Следовательно, эмоциональный раздражитель своим острием направлен к сознанию. Он требует осмысления и адекватной ответной реакции, а потому «эмоция является неотъемлемой частью понимания».

Много смысла содержит фраза Дж. Хэссета: «Эмоции придают вкус жизни и служат источником всех жизненных драм». Шкала психогений, приводящих к неврозу, обширна и неравнозначна в ценностном отношении: от перенапряжения вследствие упорной интеллектуальной деятельности, побуждаемой высокими помыслами, до так называемых примитивных эмоций.

К ним относят бытовые, семейные и прочие неурядицы, любовные невзгоды, разного рода фрустрации (неудовлетворенности), например сексуальные. Большое значение имеют и тлеющие в глубине сознания «глухие конфликты», вызванные столкновением между потребностями и возможностями, желанием и приличиями, побуждениями и правилами общежития и т.д., словом все то, что И.П.Павлов метко назвал «обманами жизни».

Особенно патогенны ситуации, которые характеризуются относительной неразрешимостью, ставящие человека перед необходимостью принятия альтернативного решения: «или-или». С позиций физиологии речь идет о «ошибке» двух высококонкурентных возбуждений, когда усиление одного (тормозящего возбуждения) индуцирует другое (тормозимое возбуждение) - борьба доводов и контрдоводов.

Безуспешно пытаясь вытормозить друг друга, они стабилизируются, поддерживая высокую степень психоэмоционального напряжения. Нельзя не согласиться с Р.Дюбо в том, что «необходимость делать выбор - возможно самая характерная черта сознательной человеческой жизни. В этом ее величайшее преимущество, но и тягчайшее бремя».

Источником психогений могут стать не только внешние (экстероцептивные), но и внутренние (интероцептивные) раздражители. Речь идет о вторичных психоэмоциональных нарушениях, связанных с особенностями восприятия, переживания и самооценки органической патологии, т.е. о так называемом соматогенном неврозе.

Понятно, что человека не может не удручать ухудшение качества жизни, обусловленное каким-либо заболеванием, будь то перенесенный инфаркт миокарда, повторяющиеся приступы бронхоспазма, кожные болезни, неполадки со стороны желудочно-кишечного тракта и т.д.

Отнюдь не карикатурно звучит чье-то выражение, что «прямая кишка определяет душевное состояние человека». Это не обошел вниманием даже выдающийся французский мыслитель Франсуа Вольтер (1694-1778). С присущим ему блеском он писал: «Сколь облагодетельствованы природой те люди, которые ежедневно опорожняют свой кишечник с такой же легкостью, как и отхаркивают утром мокроту.

«Нет» в их устах звучит куда любезнее и предупредительнее, чем «да» - в устах человека, страдающего запорами». Уместно вспомнить описанный Гиппократом «геморроидальный характер» и расхожий литературный типаж «желчного человека». Не случайно термин «ипохондрия», которым обозначают болезненную фиксацию на своем здоровье, произошел от латинского слова «hypochondricus» - подреберье.

Как писал Б.Е.Вотчал, каждый человек, постоянно страдающий от своей болезни, «поневоле приобретает невротические черты». В свою очередь соматогенно обусловленные психоэмоциональные расстройства бумерангом сказываются на висцеральных симптомах, усугубляя старые или порождая новые.

Создается «порочный круг» или известный образ «змеи, кусающей себя за хвост». Формирование эмоций связывают с деятельностью лимбической системы мозга (лимбико-ретикулярного комплекса), которая включает большую группу подкорковых образований, сосредоточенных вокруг мозгового ствола (Вейн А.М. и соавт., 1981; Мэгун Г., 1960; Линдслей Д., 1960; Cellhorn Е., 1961).

С одной стороны, лимбическая система имеет нейрональные связи с «новой» корой, в частности «орбитальной корой», и принимает активное участие в организации поведенческих и других сознательных актов. Это хорошо иллюстрируют слова И.П.Павлова: «Главный импульс к деятельности коры идет из подкорки. Если исключить эти эмоции, кора лишается главного источника силы».

С функцией лимбической системы связывают и представление И.П.Павлова о «светлом пятне сознания». Поясняя это, П.В.Симонов пишет: «Светлым пятном сознания», как лучом прожектора, «высвечиваются» именно те явления в окружающем мире, которые в данный момент представляют наибольшее значение для организма». С другой стороны, в лимбической системе, главным образом в гипоталамусе, сосредоточены высшие вегетативные центры.

Следовательно, она тесно связана с внутренними органами и наделена функциями регулирования и контроля за их деятельностью. Таким образом, если воспользоваться терминологией A.Clod (1960), лимбическая система представляет собой «сомато-психический перекресток».

Ее функциональное своеобразие подчеркивают и другие названия: «эмоциональный мозг (Konorsky М., 1954), «нейровегетативный мозг» (Fulton 1943), «висцеральный мозг» (McLean, 1949). Схематично становление эмоциогенных (психогенных) висцеральных расстройств отражено на рис. 2. В любой эмоциональной реакции можно выделить два параллельных эффекта.

Функциональная висцеральная патология (этиопатогенетическое становление).

Первый эффект - восходящий, или корковый, контролируемый сознанием. Он определяет чувственную окраску раздражителя и адекватность психической и поведенческой реакции на него, включая мимику, жест, слово.

Он может быть подавлен усилием воли (внешнее спокойствие) и искусственно воспроизведен (актерское мастерство). Второй эффект - нисходящий, или нейрогуморальный, ускользающий от коркового контроля. Ему принадлежит функция вегетативного обеспечения целостного поведения.

По этому поводу П.К.Анохин писал: «Человек, подчинивший кортикальному контролю все виды внешнего выражения своего эмоционального состояния, …с роковой неизбежностью «бледнеет» и «краснеет» за счет своих висцеральных органов, а также проделывает «мимическую реакцию» за счет гладкой мускулатуры своих внутренностей»

Итак, в клиническом понимании эмоция есть психовегетативная реакция организма, где вегетативная нервная система выступает в роли посредника между корой больших полушарий и висцеральными органами (Тополянский В.Д., Струковская М.В., 1986). На языке метафор, к которым прибегает Е.К.Краснушкин, один из известнейших психиатров прошлого, «вегетативная нервная система является «рупором эмоций», а «внутренняя речь» эмоций - это функция органов».

Такова в конспективном изложении физиология эмоций, которая при обстоятельствах, рассмотренных выше, перерастает в их патологию. Она манифестирует по тем же двум направлениям: восходящему (психоневроз) и нисходящему (вегетативная дистония). Для понимания психогенеза невроза важно иметь в виду, что патогенность психотравмирующего воздействия определяется не «физической силой» раздражителя, а его высокой индивидуальной значимостью, т.е. чрезвычайностью для данного индивидуума.

Индифферентный или малозначащий для одного, качественно тот же раздражитель является высокоактуальным для другого. Причем главное значение имеют не столько острые тяжелые потрясения, разом старящие человека на несколько лет, сколько длительное психическое напряжение, обретающее черты хронического эмоционального стресса с формированием застойно-доминантного очага возбуждения, вытесняющего все остальные - idea fix.

Одновременно «в случаях длительных и повторных выходов эмоциональных возбуждений на вегетативные органы создаются все условия для возникновения так называемых вегетативных неврозов» или иначе - дисрегуляторных висцеропатий. В их становлении особенно велика роль неотреагированных эмоций. Как подчеркивал П.К.Анохин, «при подавлении коркового компонента эмоции реакция организма не перестает быть целостной, но вся сила центральных возбуждений направляется по вполне определенным центробежным вегетативным путям» (рис. 3).

Более того, «возбуждения с подчеркнутой интенсивностью устремляются к внутренним органам через центры эмоционального разряда» (разрядка наша - А.М.). Тот же смысл заключен в афоризме H.Mandsley: «печаль, которая не выливается в слезах, заставляет плакать другие органы».

Функциональная висцеральная патология (этиопатогенетическое становление).

Таким образом, вегетативные нарушения при неврозе облигатны (Вейн А.М. и соавт., 1981; Свядощ А.М., 1982), но форма их клинического выражения различна. У одних они ограничиваются периферическими (неспецифическими) стигмами,у других формируются те или иные висцеро-органные, в том числе кардиальные синдромы. Это предмет отдельного разговора (см. гл. 5).

Закончим еще одной цитатой из П.Канохина (стр.420): «Какой именно эффекторный путь окажется превалирующим для выхода на периферию эмоциональных возбуждений, зависит от особенностей эмоции, нервной конституции данного человека и от всей истории его жизни. В результате этих определяющих факторов мы будем иметь в каждом отдельном случае различного рода висцеральные невротические расстройства.

Они могут касаться гладких мышц (пилороспазм, кардиоспазм, спастический запор), иметь преимущественное выражение на сосудах (гипертензивные состояния), иметь выход к сердцу и т.д.» . Как показывает клиническая практика, именно сердце является главной висцеральной мишенью психоэмоциональных расстройств и сопряженной вегетативной дистонии.