Нечеткость и колебания ориентировки

Ориентировка утрачена не полностью, но становится нечеткой и непостоянной. В большинстве случаев в первую очередь страдает ориентировка во времени, затем в ситуации, и в последнюю очередь в месте и в отношении собственной личности.

Потеря ориентировки: дезориентировка

Потеря ориентировки ни в коем случае не должна равномерно затрагивать все области. Временная и ситуационная ориентировка большей частью страдает в первую очередь, затем ориентировка в месте и, в последнюю очередь, аутопсихическая. Во многих случаях необходимо отличать практическую ориентировку от абстракт­ной ориентировки.

1) Временная дезориентировка — потеря практического знания о времени дня и года свидетельствует о более тяжелом поражении, чем незнание дня. недели. Когда не сознается месяц, вре­мя года, год, нарушение является тяжелым. Уже при незначитель­ной степени нарушения бодрствования сознания, при многочис­ленных легких нарушениях памяти возникает временная дез­ориентировка.

2) Дезориентировка, в месте может колебаться: например больной в течение дня знает, что он находится в клинике, но не знает, где и в какой, ночью же считает, что находится дома или в страхе ищет по­терянную дорогу туда. Встречается вопиющая диспропорция между практической и абстрактной дезориентировкой: больной может еще полностью ориентироваться на прогулке в окрест­ностях клиники, но при опросе неспособен дать никаких све­дений о здании, в котором находится, его географическом по­ложении, городе и т. д. Теоретическая дезориентировка имеет меньший удельный вес, чем практическая. Дезориентировка в месте оценивается по — разному, в зависимости от степени зна­комства больного с местностью: это значит, что практическая дезориентировка в собственной квартире свидетельствуете о более тяжелом поражении, чем дезориентировка в незнакомой местности, обстановке клиники.

3) Дезориентировка в личности — кратковременная аутопсихическая неуверенность в ориентировке или дезориентировка наступает у взрослых после нарушения сознания и, в большинстве случаев, быстро корригируется. Более тяжелой являет­ся длительная потеря ориентировки в отношении своей личности: больной больше не знает, кто он.

Такая тяжелая дезориентировка в отношении своей личнос­ти практически всегда связана с нарушениями других видов ориентировки.

4) Ситуационная дезориентировка:

Кратковременная — у взрослых после нарушения сознания (реже после глубокого сна, особенно в непривычной обстанов­ке). Длительная дезориен­тировка является признаком тяжелого поражения, большей частью органической природы.

Ложная ориентировка

При нечеткой или отсутствующей ориентировке может воз­никнуть конфабулированная ориентировка.

Напр.: больной с атеросклеротической деменцией думает, что он дома. Делирант считает, что он на своем рабочем месте. Больной с сенильной деменцией: летом думает, что должна быть зима. Дементный старик представляет себя маленьким мальчиком, который по поручению дедушки идет за покупками. Отличием от бреда служит текучесть и изменчивость , которая, к тому же, не обусловливает поведение.

Бредовая ошибочная ориентировка и «двойная бухгалтерия»

Бред и, в особенности, параноидно — галлюцинаторный синдром, приводят к ложным ориентировкам.

В месте и ситуации: страдающий от чувства вины депрессивный больной считает, что он в тюрьме, считает сослуживцев сыщиками, обследование — судебным заседанием и др.

Аутопсихическая: бредовая смена идентичности, см. Я — сознание и бред.

Автореферат диссертации по теме "Ориентировка личности в психологическом пространстве родительской семьи"

| На правах рукописи

I Давлетова Ажар Далабаевна

ОРИЕНТИРОВКА ЛИЧНОСТИ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ РОДИТЕЛЬСКОЙ СЕМЬИ

(на материале исследования казахской семьи)

Специальность 19.00.01. - Общая психология. Психология личности. История психологии (психологические науки)

диссертации на соискание ученой степени

МОСКВА-2003

Работа выполнена на кафедре педагогической психологии

Института психологии им. Л.С. Выготского Российского государственного гуманитарного университета

Научный руководитель: доктор психологических наук, профессор

Шабельников В.К.

Официальные оппоненты: доктор психологических наук, профессор

Защита состоится "23" октября 2003 г. в часов на заседании диссертационного совета К 212.198.03 в Российском государственном гуманитарном университете по адресу: 125267, Москва, Миусская площадь, дом 6, корпус 7, аудитория 396.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке РГГУ

Кудрявцев В.Т.

доктор психологических наук, доцент Карабанова О.А.

Ведущая организация:

Психологический институт Российской академии образования

О.И.Мотков

Общая характеристика работы введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются проблема, объект, предмет, цель, гипотеза и задачи исследования, раскрываются научная новизна, теоретическое и практическое значение, основные положения, выносимые на защиту.

Актуальность проблемы исследования. Проблема формирования личности ребенка в семье является одной из центральных в психологии. Именно в родительской семье закладываются основные психологические качества личности. Однако в конце 20-го века внимание психологов было больше сосредоточено на формировании личности ребенка в общественных учреждениях, а семья, если и рассматривалась, то чаще вне контекста ее! этнического своеобразия.

В последнее десятилетие, проявляются две тенденции, придающие особую актуальность проблеме развития личности в этнически специфичной многодетной семье. Во-первых, усилился интерес к изучению этнических проблем и формированию личности в различных этнических типах семьи. Значимость этого аспекта исследования личности связана, в частности, с обострением межэтнических взаимодействий, корни которой уходят в своеобразие развития личности в той или иной этнической культуре. Во-вторых, возрос интерес к изучению своеобразия личности в целом, стремление сделать личность центром общественных интересов (личностно ориентированная педагогика, политика, экономика).

Объектом нашего исследования: выступила ориентировка субъекта в психологическом пространстве его родительской семьи. Испытуемыми были

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ I

библиотека | сптрмиу■ 0 *

субъекты, занимающие различное положение в многодетной семье (старшие дети, средние и младшие дети). Исследование проводилось на материале казахских семей, имевших не менее двух детей, изучались особенности восприятия индивидом членов его родительской семьи и своего собственного положения в структуре этой семьи.

На основе обшей гипотезы были выдвинуты несколько частных гипотез: ¡.Восприятие психологического пространства семьи старшими детьми, имеет специфические отличия, по сравнению с восприятием такового другими детьми, поскольку воспитание старшего ребенка, обусловлено функцией руководителя по отношению к младшим братьям и сестрам.

2.Восприятие психологического пространства семьи средним ребенком определяется его промежуточным положением между старшим и младшим ребенком.

3.Восприятие психологического пространства семьи младшим ребенком, определяется ролью ближайшего наследника и опекуна родителей. В развитии младшего ребенка, предполагается относительная идеализация им своей роли в семье.

¡.Выявить личностные характеристики детей в зависимости от положения в семье (старший, средний, младший).

2.Сравнить различия в развитии личностных характеристик у детей, в зависимости от положения в семье (старший, средний, младший).

3.Проанализировать развитие личностных характеристик у детей в зависимости от положения среди братьев и сестер (старший, средний, младший).

^Проанализировать зависимость ориентировки личности в психологическом пространстве родительской семьи от положения субъекта среди братьев и сестер (старший, средний, младший).

Для выявления личностных характеристик детей в зависимости от положения в семье (старший, средний, младший) и их влияния на

ориентировку личности нами были использованы следующие варианты методик:

3. Модифицированный проективный метод «Символические задания на выявление социального «Я»» (В.Ьогщ, Л.Неп<1ег80п, 1968).

В эксперименте приняли участие 324 испытуемых, занимающих различное положение в многодетной семье (старшие дети в семье (п=110), средние дети в семье (п= 103), младшие дети в семье (п=111). Исследование проводилось на протяжении 1997-2003 гг. в г. Алматы, Республика Казахстан.

Достоверность и обоснованность полученных результатов и выводов диссертации опираются на теоретико-методологический фундамент культурно-исторического подхода в психологии, обуславливаются адекватностью исследовательских методик поставленным задачам и применением метода факторного анализа и аппарата математической статистики для обработки полученных данных.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые исследованы особенности ориентировки личности в психологическом пространстве казахской родительской семьи, проанализированы причины их возникновения. Впервые выявлены отличия в личностных характеристиках детей, занимающих разное положение в казахской семье.

Практическая значимость: на основании результатов работы могут быть сделаны конкретные рекомендации по коррекции процесса воспитания ребенка в семье для организации эффективных способов развития личности ребенка и создания адекватных, конструктивных отношений в семье.

Полученные данные могут быть использованы при создании методик семейного воспитания, соответствующих уровню сложности организации семей в современном многоэтничном обществе, могут быть использованы в работе психолого-консультационных центров, школьных психологов, педагогов.

Положения, выносимые на защиту: 1. Восприятие казахами членов родительской семьи зависит от положения субъекта в структуре этой семьи. Это выражается в склонности восприятия своих позиций: старшими детьми - близко к позиции родителей, средними

детьми - близко к позиции старших братьев (сестер), младшими детьми -близко к идеальным образам.

Апробация исследования. Основные положения и результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на Международной конференции Академия "Престиж" (г. Алматы, 14-15 мая, 2002); на Втором Российском Конгрессе "Мир семьи" (г. Москва, 14-17 ноября, 2001), на заседаниях лаборатории психологических проблем воспитания ГосНИИ семьи и воспитания РАО, на заседаниях кафедры психологии Академии "Престиж" (г. Алматы, 2001-2002 гг.) и кафедры педагогической психологии Института психологии им. Л.С. Выготского Российского государственного гуманитарного университета (г. Москва, 2003), нашли отражение в 7 публикациях.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, включающего 226 источников, из которых 81 на иностранном языке. Общий объем текста 215 страниц, включающего 46 таблиц, 8 графиков и 19 гистограмм.

В первой главе - "Проблема личности в психологии", рассматривается проблема развития и функционирования личности в зависимости от порядка рождения в семье. Исследование ориентировки личности в психологическом пространстве родительской семьи приводит к выделению личностных характеристик, раскрывающихся через особенности этой ориентировки. Психологическое пространство родительской семьи представляется здесь как социальная ситуация развития личности.

Л.С. Выготский, определяя социальную ситуацию развития, представляет ее как "исходный момент для всех динамических изменений, происходящих в развитии в течение данного периода. Представление Л.С. Выготского о социальной природе человеческой психики, где общественные отношения рассмотрены как основа устойчивых психических новообразований, возникающих в результате интериоризации этих отношений, были продолжены Д.Б. Элькониным (1971).

Исходя из системы "ребенок-общество", Д.Б.Эльконин переходит к системе "ребенок-семья", так как в процессе общественного развития функции воспитания и образования все больше передаются семье, а в системе семьи он уже выделяет связь "ребенок-отдельный человек".

А.Н. Леонтьев (1972), развивая идеи Л.С. Выготского о культурно-исторической обусловленности психического развития, формулирует положение о зависимости развития психики не от деятельности вообще, а от ведущей деятельности.

Рассматривая семью в русле функционально-системного подхода, необходимо отметить, что семья - это система, которая локализует в себе наиболее важные общественные функции, необходимые для первоначального формирования и развития человека. Содержание и состав этих функций диктуется жизненно важными потребностями семьи как целостного организма, и функции семьи заключаются в воссоздании первичных условий, необходимых для развития личности до определенного возраста.

Исследованию влияния порядка рождения на личностные характеристики, посвящено большое количество работ западных исследователей (А.Адлер 1956; У.Альтус 1966; М.Земска 1986; Ф.Салловэй 2000; D-Buss 1999; M.Wagner & H.Schubert 1985, и др.) которыми получено немало эмпирических результатов. Но эта область исследований не пользовалась большим вниманием у отечественных психологов. Некоторые материалы по данному вопросу опубликованы (Г.Т.Хаместаускас,1985; В.Я.Титаренко, 1987; Т.К.Карацуб, 1998; Т.А.Думитрашку, 1992; Ж.С.Джандосова, 1992).

Исследователи (Ф.Гапьтон 1874; У.Альтус 1966; M.Wagner & H.Schubert 1985; Д.Фримен, 1996 и др.) выявили ряд личностных характеристик детей разных порядковых позиций рождения, в частности высокие социальные достижения первенцев; первые дети обнаружили более высокую самооценку, по сравнению последнерожденными детьми (S.Coopersmith, 1967); интернальный локус контроль (L.A.Kurder, 1988-89); ориентированность на общение с взрослыми (Show et al, 1978), а также на восприятие ценностей, признаваемых взрослыми (М.3емска, 1986). В речевом взаимодействии старшие дети по сравнению с младшими продемонстрировали категоричность, директивность (M.Tomasello & S.Mannle, 1985). Единственные дети более тонки, мягки, эмпатичны, эмоционально раскрепощены (Т.К.Карацуба, 1998); младшие - демонстрируют большую легкость в общении и популярность среди сверстников (N.Miller & Y.Maruyama, 1976; F.Deutch 1981; M.E.Lamb & S.Sutton 1982; L.M.Basket 1984); средние дети отличаются дружелюбием, но младшие - занимают вершину популярности, они привлекательны и для родителей (Д.Фримен, 1996; N.Miller & Y.Maruyama 1976, и др.).

Эти и другие особенности личностных характеристик детей разных порядковых позиций рождения объясняются главным образом, влиянием родительских установок и ценностей (А.Адлер 1956; Г.Т.Хаместаускас, 1985 и др.); а также их межличностными взаимодействиями (F.Sulloway, 1996, 2000).

Психологические травмы, полученные детьми, ведут к определенным стратегиям поведения: вражде со старшим братом (сестрой), стремлению

сломать родительские ограничения, отказу от борьбы за себя (Г.Т.Хаместаускас).

Ряд эмпирических исследований личности, в зависимости от порядка рождения, был теоретически обобщен Р.8и11оууау. Активность первенцев выражается в самоуверенности, напористости и склонности к доминированию, а активность последующих детей принимает вид экстраверсии, склонности к развлечениям и общительности (Р.8и11о\уау, 2000). Особенности формирования личности ребенка, определенного порядка рождения, объясняются особенностями адаптации к окружающей среде. Первенцы более озабочены проблемой благосклонности к ним родителей и выполняют роль суррогатного родителя для своих меньших братьев (сестер), с этим связана их сознательность, идентификация с родителями и уважение к власти. Дети, рожденные после, ищут другие семейные ниши. Отсюда их повышенный исследовательский интерес, неприятие условностей и толерантность к риску.

Таким образом, большинство исследователей обращают внимание на семью, как среду детерминирующую развитие личности ребенка определенного порядка рождения.

Во второй главе "Исследование влияние семьи на развитие личности" рассматриваются подходы к изучению влияния семьи на формирование личности ребенка и анализируются особенности в организации традиционной и современной семьи.

В настоящее время исследователи (В.В.Бойко 1980, Т.П.Гаврилова 1981; В.Н.Дружинин 1996; Р.Зидер 1997; И.С.Кон 1989; Л.Ф.Обухова, 1999; В.К.Шабельников 2003; и др., отмечают изменения в традиционных формах организации семьи (утрата значения законного брака, ослабление родительских и родственных семейных отношений, «разделение» самосохранительного, брачного, сексуального и репродуктивного поведения).

Традиционная семейная система лежит в основе структурирования родовых и этнических социальных систем и отличается развитостью сложных внутрисемейных и межсемейных отношений, создающих устойчивую структуру общества (рода, этноса, клана). При взаимодействии с современными формами деятельности и общественными организациями (государственные, производственные структуры и др.) традиционная система семьи может стать мощным конкурентом, определяющим организацию социальной деятельности.

Современный тип семьи - это локальные семейные системы, включенные в действующие формы государственной и профессиональной деятельности. Они отличаются от традиционной семьи, прежде всего, разрушенностью стабильных межсемейных родовых отношений (В.К.Шабельников, 2000).

В отечественных и зарубежных исследованиях (А.И.Антонов, В.М.Медков 1996; В.А.Белова 1975; А.Г.Волков, Л.Е.Дарский, 1971; ВЛ.Ружже, И.И.Елисеева, Т.С.Кадибур, 1983 и др.) указывается, что причинами уменьшения количества детей в современных семьях являются социально-

профессиональные характеристики супругов, их ценностные ориентации и условия жизни.

Традиционный тип семьи основывался на единой культуре деятельности, в отличие от современной семьи, где члены семьи заняты в разных сферах деятельности. Первичная форма организации деятельности у человека - это не индивидуальная деятельность, а коллективно распределенная, где реальным субъектом организации деятельности является целостная социальная группа. Совместная деятельность членов традиционной семьи порождает способы ее усвоения, но по-разному каждым ее членом. Тип семейных отношений, степень включения в семью и принятие в ней определенных ролевых функций является средой, которая детерминирует развитие личности, t Функции членов семьи, и традиционной, и современной, исследованы

недостаточно. Особенно это относится к функцям детей разных порядков рождения. Функции индивидов в традиционной семье, как целостной системе, распределяются между ее членами.

Особое внимание в работе уделялось анализу проблемы казахской семьи, как варианту традиционного типа и функциям детей разных порядков рождения.

Для казахов были характерны тесные родственные отношения, которых они строго придерживались. Данный тип отношений развился в условиях семейно-родовой деятельности в «жестких» климатических условиях (С.М.Абрамзон 1957; В.В.Вострова 1956; Л.Н.Гумилев 1993; Н.Джандильдин 1971; Н.А.Кисляков 1969; А.Т.Малаева, 1995; Э.А.Масанов 1966; Н.Э.Масанов 1996; В.КШабельников 2002 и др.).

Традиционно казахи, в отношении к старшему ребенку, применяют обычай, характерный и для других культур, который состоит в инициации его в семью старших родителей (деда), в результате чего изменяется статус ребенка. У него вырабатывают особые личностные качества, необходимые для выполнения, впоследствии, роли координатора, позволяющие рефлексивно относится к членам семьи.

В традиционных типах семей наиболее изученной является функция «старшего». Выделяется характерный прием воспитания (получивший название «аталычество» (от тюркского «ата» - отец, лицо, выступающее в роли отца). (А.Т.Бекмуратова, 1967 Х.М.Думанов, Я.С.Смирнов 1999; НА.Кисляков 1969; И.С.Кон 1988; и др.).

В современном казахском обществе этот обычай уже не имеет такого обязательного характера (сохраняясь, в основном, в сельской местности). В городских условиях жизни, применение обычая, часто вызывает несогласие членов семьи. Основным аргументом является несоответствие возможностей стариков в подготовке ребенка к современным условиям жизни в обществе. Нередко встречаются ситуации возврата первенцев в родительскую семью. Однако, специальных исследований, посвященных анализу данного обычая (аталычество) в казахской культуре, нами не обнаружено.

В семейных отношениях казахов весьма интересным и важным являлось право на наследство отца (эке мурасы). Обычно оно завещалось устно, при свидетелях, исполнение строго соблюдалось. Согласно этой традиции, младший сын не образовывал самостоятельного хозяйства, а оставался наследником отцовского очага-кара шанырак (Ж.О.Артыкбаев, 2001).

На современном этапе развития наблюдаются изменения в традиционном типе казахской семьи, которые в целом можно охарактеризовать, как период «транзитного состояния», наравне с традиционными формами регуляции членов семьи нарастают новые формы отношений.

Психологическая сложность развития традиционных типов семьи и малоисследованная область личностных характеристик детей, отличающихся порядком рождения, предъявляет особые требования к методам их 1 исследования.

В третьей главе диссертации "Исследование ориентировки личности в психологическом пространстве родительской семьи" представлены результаты экспериментального исследования личностных характеристик детей, занимающих разное положение в казахской семье.

Были выделены три возрастные группы испытуемых 15-16 лет, 17-20 лет, 21-26 лет. Мы предполагали, что в данных возрастных периодах проявятся психологические особенности развития субъектов, занимающих разное положение в структуре семьи.

Для выявления личностных характеристик испытуемых в зависимости от их положения в структуре казахской семьи (старший, средний, младший), нами были использованы следующие варианты методик:

1. Методика исследования личности, сконструированная на основе метода семантического дифференциала Ч.Осгуда-В.Петренко.

Согласно логике построения метода семантического дифференциала, были выдержаны три последовательных этапа:

1. Первый этап исследования был связан с отбором объектов шкалирования и выделением семантических связей.

Мы использовали в исследовании вариант «Личностного семантического дифференциала», основываясь на стандартной процедуре построения указанной методики (на базе биполярных шкал, образованных оценочными прилагательными-антонимами, обозначающими черты личности и характера. Испытуемым были предложены 13 объектов оценки. В группе «средних детей» добавился еще один объект- «Другие средние дети братья (сестры)», учитывая, что в семье могут быть несколько средних детей. Объекты оценки были условно распределены на три группы:

Первую группу объектов оценки, представили реальные субъекты, занимающие определенную ролевую позицию в структуре семьи, а именно: «моя мать», «мой отец», «старший брат (сестра)», «средние братья (сестры)», «младший брат (сестра)».

Мы предположили, что оценивание объекта при помощи признаков, заданных шкалами, а затем группировка их в факторы, позволит установить позицию испытуемого по отношению к субъектам семьи.

Вторую группу - представили персонажи, характеризующие испытуемого в трех временных позициях: «я настоящее», «я прошлое», «я будущее». Мы предполагали, что ввод данных объектов оценки, позволит затронуть более широкий диапазон развития позиции испытуемого, а именно особенности самовосприятия во временном аспекте, что позволит определить изменения испытуемого к самому себе и другим объектам оценки.

Третью группу представили субъективные и социальные образы, усваиваемые субъектом в процессе воспитания и обучения, подбирались противоположные позиции, позволяющие затронуть волевые, ценностные аспекты испытуемого: «ответственный человек», «безответственный человек», «идеал с точки зрения общества», «мой идеал», «хороший сын (дочь)», «плохой сын (дочь)».

Предлагалось по семибальной шкале (3,2,1,-1,-2,-3) оценить каждого из предложенных персонажей, по заданной экспериментатором системе прилагательных-антонимов. Оценочные прилагательные-антонимы, выступили биполярными шкалами, а ролевые позиции являлись объектами, которые оценивались по этим шкалам, где оценка «3» означала полное отнесение качества, описываемого прилагательным, к ролевой позиции, а оценка «-3» -полное его отрицание.

На первом этапе в целом было получено 129600 ответов испытуемых, которые были суммированы в исходную таблицу данных, из которой были вновь выделены три группы выборки - «старшие дети», «средние дети» и «младшие дети», соответствии с их положением в семье. После чего в каждой из полученных таблиц найдены средние значения оценок прилагательных по каждому персонажу, в результате чего была получена матрица размерностью 14x30 (процедура факторного анализа была выполнена совместно с К.Сайдахметовым, кандидатом физико-математических наук). 2. Второй этап исследования заключался в применении процедуры факторного анализа к исследованию структур, лежащих в основе полученных матриц;

Полученная матрица была транспонирована и подвергнута факторному анализу методом главных компонент с последующим вращением корреляционной матрицы методом Varimax.

По результатам факторного анализа были выделены четыре латентных фактора, собственные значения которых превышают 0,7.

Доли участия первых 30 прилагательных в латентных факторах и коэффициенты корреляции (факторные нагрузки) персонажей приведены в таблицах (приложение в диссертации 1.З.).

Работа проведена с использованием пакета Statistica 5.0.

На основе содержания выделенных факторов - были построены графики, представившие семантическое пространство, в котором нашли отражение основания классификации персонажей, усвоенных испытуемыми (см. в тексте диссертации).

Выделенные факторные структуры отражают присущие испытуемым структуры категоризации, через призму которых происходит восприятие другого человека или самого себя, «наивную», обыденную «теорию личности», выработанную житейской практикой испытуемых. Каждый фактор выступил одним из оснований суммарной оценки и сгруппировал ряд шкал, имеющих доминирующую нагрузку по этому фактору в категорию, характеризующую одну их содержательных аспектов персонажей, через призму которых происходит восприятие и оценка персонажей и самого себя испытуемым.

Общее название выделенный фактор получил на основе объединенных им шкал, проинтерпретированных нами как факторы «Сила Я», «Социальная адаптивность», «Моральная оценка», «Эмоциональная оценка». Так как эти факторы независимы, то знак факторной нагрузки содержательного смысла не имел, а указывал, на полюс фактора, которому принадлежит данная шкала. 3. Третий этап исследования был связан с интерпретацией выделенных факторных структур.

2. Проективная методика выявления склонности индивида занимать определенную субъектную позицию. Для выявления склонности испытуемых занимать во взаимодействии ту или иную субъектную позицию использовался стимульный материал из 24 рисунков, применяемых в методике С.Розенцвейга. Обработка результатов проводилась на основе классификации типов позиции субъекта в межличностном взаимодействии, разработанной В.К.Шабельниковым. Такой способ классификации типа субъектных позиций испытуемого применялся в диссертациях А.ВЛитвиновой 2000; Е.В.Трифоновой 2001; ДВ.Громова 2002; И.В.Шабельникова, 2003 и в ряде других исследований.

Субъектные позиции проявляются как спонтанная склонность индивидов принимать на себя во взаимодействии с другими людьми те или иные функции. Выделялись следующие субъектные функции: исполнителя, координатора, потребителя, оценщика, объекта потребности.

3. Модифицированный проективный метод «Символические задания на выявление социального «Я». (В.Ьоп§, 11.Непс1егеоп, 1968).

Измерению был подвержен один из параметров «Я-концепции» - самооценка.

По первой методике в семантическом пространстве выделены четыре значимых фактора, проинтерпретированные нами как «Сила Я», «Социальная адаптивность», «Моральная оценка», «Эмоциональная оценка». Полученные

данные позволяют говорить, что образ «матери» - у всех трех групп испытуемых, по первому, наиболее значимому фактору «Сила Я», располагается на небольшой дистанции от положительных персонажей, социальных и личных идеалов, и имеет стабильно высокую оценку образа идеального члена семьи и в других выделенных факторах, но не в равной степени. Мать рассматривается как фигура сильная, социально адаптивная, морально и эмоционально привлекательная.

Отличия обнаружены в группе «средних детей», по фактору «Социальная адаптивность». Ими образ «матери» рассматривается как менее социально адаптивный, и в семантическим пространстве к образу «матери» распределено меньше «позитивных образов», т.е. образ матери менее идеализирован. «Позитивные образы» распределены здесь к образам «отца» и «старшего брата (сестры)» за счет чего семантическое пространство более «разряжено», в отличие от такового в группе «старших детей», имеющего выраженные локализации позитивных образов с образом «матери». Образ «отца» группа «средних детей» воспринимает как сильный, морально и эмоционально привлекательный и близкий по своим качествам, к образу «ответственного человека», с его образом связывают образ себя (в будущем).

Группа «старших детей» связывает образ себя (в будущем) с образом «матери», т.е. они только стремятся быть на нее похожими, а с образом «отца», связывают образ себя (в настоящем). Это дает основания говорить о субъективном развитии у «старших детей» качеств, носителем которых им представляется мать. Отец же - «фигура» более достигаемая и рефлексируемая. Его группа «старших детей», рассматривает как фигуру сильную, социально адаптивную, эмоционально привлекательную, но он менее идеализирован, чем образ «матери».

Восприятие образа «отца» в группе «младших детей» связано с образом «идеала общества». «Отец» воспринимается как фигура слабая, эмоционально непривлекательная, но социально адаптивная. Функция младшего ребенка в семье, направлена на интериоризацию роли отца. Направленность отца на внесемейные виды деятельности (профессиональная сфера) подрывает отношение к отцу, а новые роли отца усваиваются медленнее. Разная оценка образов «отца» и «матери» порождает раздельное восприятие родителей группой «младших детей». Родители в семантическом пространстве «младших» значительно дистанцированы друг от друга, в отличие от восприятия их в группах «старших» и «средних детей», которые располагают родителей на незначительной дистанции друг от друга.

Полученные нами результаты отчасти совпадают с исследованием И.С.Кона (1989), который пишет о подорванном традиционном положении мужчины в семье. Действительно, образ «отца» более рефлексируется детьми, по сравнению с образом «матери», но не в равной степени. Образ «отца» больше рефлексируют младшие дети, а меньше всего средние. Образ отца они рассматривают как ориентировочный (в будущем). Отсутствие у средних детей

ясной функции в семье, может сближать среднего ребенка с «отцом», семейные функции которого также мало выражены.

Восприятие в группе «старших детей», образов «средних» и «младших» братьев и сестер связано с образом себя (в прошлом), как соответствующее собственному развитию в прошлом. Однако в восприятии братьев (сестер) -имеются различия. Образ «младшего брата (сестры)» по 3 фактору «Моральная оценка» связан с образом себя (в настоящем), а образ «средних братьев (сестер) по 1 фактору «Сила Я» связан с образом себя (в настоящем)1. Образ «средних братьев (сестер)» рассматривается как менее сильный, социально неадаптивный, а в факторе 3 «Моральная оценка» образ «средних братьев (сестер)» расположен между отрицательными и положительными социальными образами. Это показывает, что в восприятии «старших детей» образа «средних братьев (сестер)» выглядит как морально мало чувствительный или индифферентный. Образ «младшего брата (сестры)» воспринимается в трех факторах «Сила Я», «Социальная адаптивность» и «Моральная оценка» как " непривлекательный, слабый, социально неадаптивный, но более привлекательный морально и эмоционально, чем образ «средних братьев (сестер)». Это дает основания говорить о дифференцированном отношении старших детей в семье к братьям и сестрам.

Восприятие группой «средних детей» образа «старшего брата (сестры)» имеет высокую оценку в факторе 2 «Социальная адаптивность» и связано с образом себя (в настоящем) и образом «Мой идеал» по фактору 3 «Эмоциональная оценка». «Старший брат (сестра)» рассматривается как фигура социально адаптивная, эмоционально привлекательная, близкая к личным идеалам.

Восприятие группой «средних детей», образа «других средних» и «младших братьев (сестер)», связано с образом себя (в прошлом). Образ «других средних братьев (сестер)» воспринимается близко к образу «Безответственного человека» по 3 фактору «эмоциональная оценка», а в 4 факторе «Моральная оценка», образ «другие средние братья (сестры)» имеет высокую оценку и связан с образом «мой идеал», а также «плохой сын (дочь)». Образ «других средних братьев (сестер)» рассматривается как слабый, непривлекательный эмоционально, но более привлекательный морально и связан с личным идеалом испытуемых. Восприятие роли «средних братьев (сестер)», не имеющих в семье постоянной функции, осложнено. Выполнение функции «хорошего сына (дочери)» для «средних детей» затруднительно, так как субъекты, не имеющие четко очерченных функций, недопонимают требований, предъявляемых к их роли в семье.

Восприятие в группе «младших детей» образа «средних братьев (сестер)» связано с образом «плохого сына (дочери)» в факторе 3 («Социальная адаптивность», т.е. они рассматриваются как социально неадаптивные, и не

1 Числовой номер фактора указывает порядок его значимости для данной группы испытуемых.

отвечающие требованиям, предъявляемым к роли «хорошего сына (дочери)». В 2 факторе «Моральная оценка» «средние братья (сестры)» ближе всех членов семьи к образам «Безответственного человека» и «Плохого сына (дочери)». В семантическом пространстве не обнаружена связь «образа себя» с образом «средних детей». Это говорит о том, что этот образ не был привлекателен ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем времени. В восприятии «младших детей» образ «средних братьев (сестер)» рассматривается как фигура, менее всего руководствующаяся в своем поведении моральными принципами, а значение фактора «Моральная оценка» для группы «младших детей» более существенна (второй по значимости фактор), чем в группе «средних детей» (наиболее слабый 4 фактор).

Восприятие группами «средних» и «младших детей», образа «старшего брата (сестры)» расположено ближе к образу «родителей». Это дает основания говорить об уравнивании статуса «старшего брата (сестры)» с категорией родителей.

Результаты нашего исследования позволяют говорить о выраженной иерархической системе казахской семьи, с соответствующей регламентацией ролевых позиций. Для средних и младших детей в семье, старший брат (сестра) психологически ближе, чем родители. Соответственно, старший ребенок не только наделен обязанностями родителей, но и пользуется авторитетом у других детей, соответственно имеет права родителей. И наоборот, для старшего ребенка в семье психологически ближе родители. При решении проблем, конфликтных ситуаций, вероятнее всего, родители будут влиять на старшего ребенка в семье, который в свою очередь будет регулировать поведение средних и младших братьев (сестер).

Согласно результатам нашего исследования, имеются отличия в самооценках испытуемых. В семантическом пространстве группа «старших детей», «образ себя» (в настоящем) располагается близко к «положительным образам» и «образу матери», имеющим высокие показатели в факторах, что дает основание говорить о высокой самооценке испытуемых.

В семантических пространствах группы «средних детей» образ «старшего брата (сестры)» ближе к положительным образам и образу матери, имеющим высокие показатели в факторах, в отличие от восприятия «образа себя» (в настоящем). Самооценка (образ себя) у средних детей в семье, ниже, чем самооценка группы «старших детей».

Группа «младших детей» связывает с образом «хороший сын (дочь)», себя (в настоящем времени), что дает основание говорить о завышенной самооценке высокая оценка, по 1 наиболее значимому фактору «Сила Я». Группа «младших детей», считает себя фигурой сильной, социально адаптивной, и соответствующей образу «хорошего сына (дочери)», что говорит об идеализации «образа себя» в семье. Однако, это противоречит оценке «младших» группами «старших» и «средних детей», воспринимающих образ «младшего брата (сестры)» как слабый, социально неадаптивный, морально

непривлекательный. Но в группе «старших детей» образ «младший брат I (сестра)» выглядит более привлекательным эмоционально и морально.

При определении своего образа (в будущем), испытуемые группы «старших» и «средних детей» ориентируются на реальных субъектов семьи. , Для «старших» - это «мать», а для средних - «отец». Это отличает их от группы «младших детей», которые образ себя (в будущем) связывают с образом «ответственного человека» и не склонны выбирать авторитетное лицо I из членов семьи. Учитывая сохраняющиеся иерархические и регламентированные отношения членов казахской семьи, ситуация развития «младшего ребенка» может приводить к подавлению его позиции другими членами семьи, особенно средними детьми, так как их взаимооценка, согласно данным нашего исследования, характеризуются жесткостью, недоверием и 4 враждебностью. Выявленные особенности могут явиться потенциальным

источником внутрисемейных проблем.

Результаты исследования субъектных позиций, проявляющихся как I

склонность принимать во взаимодействии те или иные субъектные функции, у "

испытуемых, отличающихся порядком рождения, представлены в гистограмме

Субъектные позиции испытуемых в зависимости от их порядка

рождения в семье

^В^Н^ В Старшие лети ^^^Н "■ Средние дети 2*>4 __1 □ Младшие дети

& Б-оценишк Б- 5- объект

исполнитель координатор потребитель потребности

субъекты

Достоверность различий определялась по параметрическому многофункциональному статистическому критерию Фишера (угловое преобразование Фишера). Различия цен у испытуемых, отличающихся порядком рождения, не существенны.

Сравнения значений каждой субъектной функции между испытуемыми "

всех трех групп, в зависимости от пола и структуры семьи (исследовались 1

типы семей "двое детей", "трое детей", "более трех детей") показали I

незначимые различия. Значимые различия обнаружены в росте склонности,

принимать функцию "субъекта-оценщика" в группе «младших детей» в 15-16 |

лет. Взрослые и другие дети, являясь старшими, по отношению к младшему ребенку, демонстрируют свою позицию, отнимая у младшего возможность самостоятельного выполнения практических действий. Такая ситуация

развития, приводит к повышению функции "субъекта-оценщика". Но в 17-20 лет различия этой же субъектной функции уже не значимы, что можно объяснить конкретной функцией младшего ребенка в семье и подготовкой его к ее выполнению. Понижение функции "субъекта-оценщика" в последующем возрасте, объясняется изменением социальной ситуации развития началом профессионального обучения, где индивид уходит от жесткой семейной опеки.

Значимые различия обнаружены и в группе «средних детей». Ими продемонстрировано увеличение функции "субъекта-объекта потребности" (в 15-16 и 17-20 лет), но в 21-26 лет различия этой же функции -уже незначимы.

Ситуация развития «средних» детей имеет отличия тем, что они не имеют четкой функции в семье, в отличие от субъектов, занимающих позиции «старших» и «младших» детей. Соответственно, средние меньше ощущают потребность в себе. В результате у них обостряется ориентировка на фактор своей необходимости, которая и ведет к формированию позиции «объекта потребности».

У всех испытуемых обнаруживается значимое преобладание функции "субъекта-исполнителя", она доминирует во всех группах. Сравнения значений субъектных функций "оценщика", "координатора" и "потребителя" показали незначимые различия.

Учитывая этническое своеобразие казахской социальной среды, мы сравнили наши результаты с данными Е.В.Трифоновой (2001) и И.В.Шабельникова (2003), полученными на представителях европейской культуры (Москва и Обнинск). Там у испытуемых сходных возрастов заметно более выражены другие субъектные функции. Можно говорить о доминировании функции «исполнителя» именно у казахов и объяснить это следующим: функция «исполнителя» наиболее потребна в условиях коллективной деятельности. В казахской семье детям предлагается принимать на себя функции исполнителя в общении с родителями, братьями и сестрами, другими родственниками.

Подготовка ребенка к той или иной роли в семье предполагает развитие опосредованных функций. Старший и младший ребенок в структуре казахской семьи, являются наследниками родителей и выполняют функции опекунов по отношению к ним. Но старший и младший ребенок являются наследниками разных родителей. Старший ребенок передается на воспитание в семью своего деда. Затем он автоматически, согласно традиции, занимает главенствующую * позицию в отношении братьев и сестер. В результате ребенок, занимающий позицию старшего, приобретает управленческий опыт, осуществляемый при активной поддержке взрослых.

Опека родителей младшим ребенком отличается от сходной опеки старшим ребенком. Младший ребенок остается жить в родительской семье и является наследником отца. Но интериоризация функции отца осложнена тем, что отец, являясь главой семьи, одновременно подчиняется руководителю семейно-родового клана. Позиция отца, не имеет четкости и целостности, она

не достаточно «отточена», так как он непосредственно включен в структуру

семьи и семейно-родового клана, в отличии от позиции деда - признанного ^

координатора субъектов в семейно-родовом сообществе. (

Роль среднего ребенка практически не представлена в этнографических I

исследованиях. Но подчеркивается (А.Т. Бекмуратова 1967; И.А. Кисляков

1969), что средние дети отделяются от основной семьи и проживают

поблизости, но не вместе. В нашем исследовании «средние дети»,

продемонстрировали значимые отличия от «старших» и «младших» по

нарастанию у них функции "объекта потребности" (в 15-16 лет, 17-20 лет).

Отсутствие у средних детей четкой роли в семье является условием роста

склонности выполнять функцию «объекта потребности».

Результаты исследования самооценки у испытуемых, отличающихся порядком рождения представлены в гистограмме №2 I

высокий выше среднего сканЩКыскв*™) нижесреднего низкий

Вид самооиевкм

В таблице №1 представлены результаты сравнения значений самооценки между процентными долями двух выборок во всех трех группах (достоверность различий определялась по параметрическому многофункциональному статистическому критерию Фишера (ф* угловое

преобразование Фише ра).

Сравнение значений(%) Группы старших и средних детей Группы средних и младших детей Группы старших и младших детей

1. высокая (завышенная) самооценка 1,0947 0,37054 0,73885

2. самооценка выше среднего 7,13433** 1,88743* 9,1903**

3. средняя (адекватная) самооценка 4,13693** 0,9198 3,28077**

4. самооценка ниже среднего 3,6768** 2,50775** 6,29738**

5. низкая самооценка 4,11975** 0,09224 4,29243**

Примечание: Знаком "*" обозначены различия соответствующие уровню значимости 0.05. Знаком "**" обозначены различия соответствующие уровню значимости 0,01.

Самооценка группы «старших детей», распределяется на четырех уровнях («высокий», «выше среднего», «средний», «ниже среднего»). Доминирует самооценка «выше среднего», «низкий» уровень самооценки - нехарактерен.

Сравнения значений по полу, возрасту и количеству детей, показывает, что самооценка остается неизменной, что указывает на ведущее положение старших детей в семье. Высокая самооценка испытуемых группы «старших детей» обусловлена наличием у них постоянной функции в структуре семьи, особыми формами взаимодействия взрослых со старшим ребенком (передача на воспитание в семью «дедов», положение «старшего» среди детей, активное включение в позицию взрослых при решении вопросов, связанных с образованием, вступлением в брак).

Самооценка труппы «средних детей» распределяется на всех уровнях, но доминирует «средняя» самооценка. Самооценка при сравнении значений в зависимости от пола - не различается, но изменяется в зависимости от возраста (в 17-20 лет доминирует уровень «выше среднего») и от типа семьи (в семье «трое детей» - доминирует уровень «выше среднего»).

Средние дети не имеют стабильной функции в семье и более управляемы старшими детьми. Взрослые не склонны к особым средствам взаимодействия с ними (непостоянный характер предъявляемых требований).

Младшие дети имеют «среднюю» самооценку, которая не изменяется в зависимости от пола, но изменяется в зависимости от типа семьи («более трех детей» доминирует самооценка «ниже среднего») и возраста (в 15-16 лет-«ниже среднего»). Младшие дети имеют стабильную функцию в семье. Взрослые склонны к особым средствам взаимодействия с ними (большое количество опекунов, постоянный строгий контроль, отсутствие возможности самостоятельных действий), что значительно подавляет младшего ребенка.

Для всех групп «старших» и «средних» детей мужского пола характерен «высокий» уровень самооценки, в отличие от групп «старших» и «средних» детей женского пола, для которых она не характерна. Ситуация развития детей мужского пола в семье обусловлена их статусом. Они являются субъектами семейно-родового клана, который сохранятся независимо от вступления в брак.

Это отличает их от развития и воспитания женщин, которые после вступления в брак выбывают из семьи, утрачивая свою функцию. Развитие самооценки групп «старших» и «средних детей» женского пола обусловлено и представлениями о женской функции, что также показывают В.И.Гарбузов, Э.Г.Эйдемиллер, А.С.Спиваковская, А.Я.Варга, А.Д.Кошелева, В.ИЛерегуда, и др., о их будущей материнской роли (М.И.Лисина, Е.О.Смирнова, Н.Н.Авдеева, СЮ.Мещерякова, О.В.Баженова, Л.Л.Баз, Г.В.Скобло, А.Д.Кошелева, В.И.Перегуда, и др.).

Для группы «младших детей» мужского пола «высокий» уровень самооценки - не характерен, в отличие от группы «младших детей» женского пола, где она выражена. Младший сын в казахской семье с детства подготавливается к своей будущей функции (преемник отца), но до наступления этого этапа все члены семейно-родового клана склонны подавлять его мнение и активность. Младшая дочь не выполняет функцию няни (как это характерно для старших и средних сестер), наоборот, опекается родителями,

братьями и сестрами, другими родственниками, они балуют ее, ребенок растет капризным и требовательным.

Все группы испытуемых в периоде от 15-16 лет (выпускники средней школы) показали отсутствие «высокого» уровня самооценки, на что, видимо, повлияло окончание средней школы. В исследованиях детей данного возраста (И.В. Дубровина, И.С. Кон, Л.И. Божович) отмечен рост самооценочной тревожности и болезненной психологической перестройки к новой общественно значимой позиции.

В отличие от возраста 15-16 лет, 17-20 лет - в группах «средних» и «младших детей» самооценка распределена на всех уровнях. Профессиональное самоопределение обуславливает качественное изменение личности, которое происходит вследствие принятия на себя ответственности за профессиональную деятельность.

В возрасте 21-26 лет самооценка «старших детей» распределена на трех уровнях: «высокий», «выше среднего», «средний». Самооценка же группы «средних детей», распределена на иных трех уровнях: «выше среднего», «средний», «ниже среднего». Самооценка группы «младших детей» распределена на четырех уровнях: «выше среднего», «средний», «ниже среднего», «низкий».

Особенности развития испытуемых в возрасте 21-26 лет обусловлены моментом завершения образования и получения профессии, влиянием семейно-брачных факторов и др. моментами развития личности. Возраст можно охарактеризовать, как период относительной стабилизации в субъективных ролевых позициях. Согласованность личности со сроками реализации себя (профессиональная деятельность, создание своей семьи) обуславливает особенности самооценки. Старшие дети в семье демонстрируют большую успешность (наличие «высокого» уровня самооценки), и менее успешно на их фоне выглядят средние и младшие дети в семье.

В семьях, где только двое детей, у «старших детей» обнаруживается отсутствие «высокого» уровня самооценки. Для группы «младших детей» - она наоборот характерна, хотя доминирует самооценка «выше среднего». Это позволяет говорить от том, что меньшее количество детей (отсутствие средних детей) не только повышает самооценку младшего ребенка в семье, но и создает конкурентную среду для старшего брата (сестры).

В типе семьи «трое детей», самооценка «старших детей» распределена на уровнях «выше среднего» и «средний», а самооценка группы «младших детей» распределена на уровнях «средний» и «ниже среднего». Самооценка в группе «средних детей» распределена на всех пяти уровнях (доминирует уровень «выше среднего»). В семье «трое детей» средний ребенок больше фиксирован на своем положении и более определен в своих обязанностях, правах и др.

В семье «более трех детей» самооценка в группе «старших детей» распределена на уровнях: «высокий», «выше среднего», «средний»; в группе

«средних детей» распределена на уровнях «выше среднего» и «средний», но доминирует «средний» уровень самооценки.

В ситуации семьи, где несколько средних детей, взрослые, по традиции, склонны «дробить» средних детей на подгруппы (младшая(-ий) из девочек (мальчиков), старшая(-ий) из девочек (мальчиков), что влияет на развитие самооценки среднего ребенка в семье, т.к. создается ситуация еще большей неопределенности функции среднего ребенка в семье.

Самооценка в группе «младших детей» распределена на уровнях: «выше среднего», «ниже среднего» и «низкий», а доминирует уровень самооценки «ниже среднего». В семьях «трое детей» и «более трех детей» младшие дети попадают под опеку и воспитание старших и средних детей в семье. Родители во взаимоотношениях с младшим ребенком используют «договоры»: «ты еще маленький», «посмотри как это делают другие», «учись», «когда подрастешь, тогда и будешь все делать», «еще успеешь, твое дело учиться» и др. В результате такого взаимодействия понижается возможность самостоятельных действий и уровень самооценки.

1. В зависимости от порядка рождения детей в казахской семье у них обнаруживаются психосемантические различия в восприятии членов семьи:

Старшие дети воспринимают мать наиболее идеализированно, в отличие от отца, который воспринимается как более достигаемый образ. Свою позицию старшие дети видят близко к позиции отца, а позицию матери - как близкую к себе в будущем;

Средние дети воспринимают мать менее идеализированно, а отец воспринимается ими как ответственный человек. Свою позицию средние дети видят близко к позиции старшего брата (сестры), а позицию отца - как близкую к себе в будущем. Отсутствие ясной функции в семье у средних детей сближает их с отцом, функция которого в семье также мало выражена;

Младшие дети воспринимают мать более идеализированно, а отец ими воспринимается как идеал общества, но оценка отца носит чрезвычайно жесткий характер. Младший ребенок в семье наследует дела отца, но направленность отца на внесемейные функции, подрывает отношение к нему, и его роль усваивается медленнее. Свою позицию младшие дети склонны воспринимать близко к идеальным образам, которые ими рассматриваются как близкие себе в будущем.

Старшие дети имеют самооценку «выше среднего», не изменяющуюся в зависимости от пола, возраста и количества детей в семье.

о Средние дети имеют «среднюю» самооценку, которая не изменяется в зависимости от пола, но изменяется в зависимости от возраста и типа семьи.

В 17-20 лет доминирует уровень «выше среднего», а в типе семьи «трое детей» уровень «выше среднего» доминирует во всех возрастных группах.

Младшие дети имеют «среднюю» самооценку, изменяющуюся в зависимости от типа семьи. В семье «более трех детей» доминирует самооценка «ниже среднего», в семье «двое детей» - «выше среднего».

1. Формирование позиции в этнокультурной среде // Высшая школа Казахстана. № 6, 2000. С. 77-84.

2. Особенности личностного развития в связи с порядком рождения // Поиск. 2001, №2. С. 191-197.

3. Учебное пособие для студентов по изучению дисциплины "Психология восприятия и ощущений": в 2 ч. - Алматы, 2001.

4. Становление позиции субъекта в зависимости от структуры семьи // Материалы тезисов Второго Российского Конгресса "Мир семьи" (г. Москва, 14-17 ноября, 2001) - М„ 2001. С. 96 - 98.

5. Изменение самооценки в зависимости от позиции субъекта в структуре семьи. // Материалы тезисов Второго Российского Конгресса "Мир семьи" (г. Москва, 14-17 ноября, 2001) - М., 2001. С. 94 - 95.

6. Особенности развития субъектных позиций детей в структуре семьи // Материалы Международной конференции. Академия "Престиж" (г. Алматы, 14-15 мая, 2002)-Алматы. 2002. С. 173- 179.

7. Зависимость субъектной позиции, от структуры семьи // Научные труды ГОСНИИ института семьи и воспитания. - М., 2002, т. 2. С.51-54.

2ооЗ-А " 5407 " m 154 67 /

Содержание диссертации автор научной статьи: кандидата психологических наук, Давлетова, Ажар Далабаевна, 2003 год

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМА ЛИЧНОСТИ В ПСИХОЛОГИИ.

1.1. особенности личностного развития в зависимости от порядка рождения в семье

ГЛАВА 2. ИССЛЕДОВАНИЕ ВЛИЯНИЯ СЕМЬИ НА РАЗВИТИЕ

ЛИЧНОСТИ

2.1. Развитие личности в этнически разных семьях.

ГЛАВА 3. ИССЛЕДОВАНИЕ ОРИЕНТИРОВКИ ЛИЧНОСТИ В

ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ РОДИТЕЛЬСКОЙ СЕМЬИ.

3.1. Задачи и методики исследования.

3.1Л. Гипотезы. Задачи.

Экспериментальные группы.

3.1.2. Характеристика испытуемых.

3.1.3.Характеристика методов исследования.

3.1.4.Влияние личностных характеристик на ориентировку в психологическом пространстве родительской семьи.

3.2.1. Восприятие казахами членов родительской семьи в зависимости от

Порядка их рождения.

3.2.2. Характеристика восприятия членов родительской семьи, старшими детьми.

3.2.3. Характеристика восприятия членов родительской семьи, средними детьми.

3.3.3. Характеристика восприятия членов родительской семьи, младшими детьми.

3.4.1 .Субъектные позиции испытуемых в зависимости от порядка их рождения в казахской семье.

3.4.2.ВЛИЯНИЕ ПОЛОЖЕНИЯ РЕБЕНКА В СТРУКТУРЕ КАЗАХСКОЙ

СЕМЬИ НА ФОРМИРОВАНИЕ СУБЪЕКТННЫХ ПОЗИЦИЙ.

3.5.1.Самооценка испытуемых в зависимости от порядка их рождения в казахской семье.

Введение диссертации по психологии, на тему "Ориентировка личности в психологическом пространстве родительской семьи"

Актуальность проблемы исследования. Проблема формирования личности ребенка в семье является одной из центральных в психологии. Именно в родительской семье закладываются основные психологические качества личности. Однако в конце 20-го века внимание психологов было больше сосредоточено на формировании личности ребенка в общественных учреждениях, а семья, если и рассматривалась, то чаще вне контекста ее этнического своеобразия.

В последнее десятилетие проявляются две тенденции, придающие особую актуальность проблеме развития личности в этнически специфичной многодетной семье. Во-первых, усилился интерес к изучению этнических проблем и формированию личности в различных этнических типах семьи. Значимость этого аспекта исследования личности связана, в частности, с обострением межэтнических взаимодействий, корни которой уходят в своеобразие развития личности в той или иной этнической культуре. Во-вторых, возрос интерес к изучению своеобразия личности в целом, стремление сделать личность центром общественных интересов (личностно ориентированная педагогика, политика, экономика).

Особую остроту и актуальность этнопсихологические проблемы приобретают в отношении этносов, претерпевающих резкие исторические изменения в течение последних десятилетий 20 века и начала 21 века. Одним из них является казахский этнос, с одной стороны, еще сохраняющий традиционную структуру семьи, в значительной мере составляющую основу организации этноса, а с другой - переживающий исторический перелом, связанный с изменением как базисной структуры семьи, так и психологии личности. Социально-экономическая перестройка последних десятилетий, породила ряд глубоких противоречий в традиционной структуре казахского этноса, что находит отражение в изменении психологического пространства казахской семьи.

При этом, в современной психологии нет достаточного количества работ, посвященных изучению формирования личностных характеристик, зависящих как от этнических особенностей семьи, так и от положения ребенка в структуре семьи.

Целью нашего исследования было выявление особенностей ориентировки личности в психологическом пространстве казахской родительской семьи, определяемых положением человека среди братьев и сестер (старший, средний, младший).

Объектом нашего исследования: выступила ориентировка субъекта в психологическом пространстве его родительской семьи. Испытуемыми были субъекты, занимающие различное положение в многодетной семье (старшие дети, средние и младшие дети). Исследование проводилось на материале казахских семей, имевших не менее двух детей, изучались особенности восприятия индивидом членов его родительской семьи и своего собственного положения в структуре этой семьи.

Предметом исследования: является зависимость ориентировки субъекта в психологическом пространстве родительской семьи от его положения в структуре этой семьи.

Гипотеза исследования - положение детей в структуре семьи (старший, средний, младший ребенок) влияет на восприятие ими психологического пространства родительской семьи.

На основе общей гипотезы были выдвинуты несколько частных гипотез:

1. Восприятие психологического пространства семьи старшими детьми, имеет специфические отличия, по сравнению с восприятием такового другими детьми, поскольку воспитание старшего ребенка, обусловлено функцией руководителя по отношению к младшим братьям и сестрам.

2. Восприятие психологического пространства семьи средним ребенком определяется его промежуточным положением между старшим и младшим ребенком.

3. Восприятие психологического пространства семьи младшим ребенком, определяется ролью ближайшего наследника и опекуна родителей. В развитии младшего ребенка, предполагается относительная идеализация им своей роли в семье.

С учетом поставленной цели и сформулированных гипотез, нами были выдвинуты следующие задачи исследования:

1. Выявить личностные характеристики детей в зависимости от положения в семье (старший, средний, младший).

2. Сравнить различия в развитии личностных характеристик у детей, в зависимости от положения в семье (старший, средний, младший).

3. Проанализировать развитие личностных характеристик у детей в зависимости от положения" среди братьев и сестер (старший, средний, младший).

4. Проанализировать зависимость ориентировки личности в психологическом пространстве родительской семьи от положения субъекта среди братьев и сестер (старший, средний, младший).

Методологическую базу исследования составили положения культурно-исторической концепции Л.С.Выготского, представления о деятельности и личности, разработанные в отечественной и зарубежной психологии. Методы были отобраны на основании предварительных психологических исследований испытуемых, различающихся порядком рождения.

Для выявления личностных характеристик детей в зависимости от положения в семье (старший, средний, младший) и их влияния на ориентировку личности нами были использованы следующие варианты методик:

1. Методика исследования личности, сконструированная на основе метода семантического дифференциала Ч.Осгуда-В.Петренко (1997).

2. Методика выявления субъектных позиций испытуемых в ситуации конфликтного взаимодействия.

3. Модифицированный проективный метод «Символические задания на выявление социального «Я»» (B.Long, R.Henderson, 1968).

В эксперименте приняли участие 324 испытуемых, занимающих различное положение в многодетной семье (старшие дети (п=110), средние дети (п=103), младшие дети (п=111). Исследование проводилось в течение 1997-2003 гг. в г. Алматы, Республика Казахстан.

Достоверность и обоснованность полученных результатов и выводов диссертации опираются на теоретико-методологический фундамент культурно-исторического подхода в психологии, обуславливаются адекватностью исследовательских методик поставленным задачам, применением метода факторного анализа и аппарата математической статистики для обработки полученных данных.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые исследованы особенности ориентировки личности в психологическом пространстве казахской родительской семьи, проанализированы причины их, возникновения. Впервые выявлены отличия ■ в личностных характеристиках детей, занимающих разное положение в казахской семье.

Теоретическая значимость данного исследования заключается в расширении представлений о детерминирующей роли семьи, конкретизации представлений о роли положения ребенка в структуре семьи для формирования его личностных характеристик. Формирование личности в семье является одной из ключевых проблем психологии личности, психологии развития и педагогической психологии. Результаты работы имеют значение для более глубокого понимания взаимосвязи между процессами развития личности и психологическими функциями семьи.

Практическая значимость: на основании результатов работы могут быть сделаны конкретные рекомендации по коррекции процесса воспитания ребенка в семье, организации эффективных способов развития личности ребенка и созданию адекватных, конструктивных отношений в семье.

Полученные данные могут, быть использованы при создании методик семейного воспитания, соответствующих уровню сложности организации семей в современном многоэтничном обществе, в работе психолого-консультационных центров, школьных психологов, педагогов.

Положения, выносимые на защиту:

1. Восприятие казахами членов родительской семьи зависит от положения субъекта в структуре этой семьи. Это выражается в склонности восприятия своих позиций: старшими детьми - близко к позиции родителей, средними детьми - близко к позиции старших братьев (сестер), младшими детьми - близко к идеальным образам.

2. Все дети в казахской семье, независимо от положения, чаще принимают во взаимодействии позицию субъекта-исполнителя. Склонность занимать субъектные позиции не зависит от положения личности в казахской родительской семье.

3. Самооценка личности зависит от положения ребенка в казахской семье. Старшие дети имеют более высокую самооценку, по сравнению со средними и младшими детьми. Младшие дети - более низкую самооценку, по сравнению со старшими и средними детьми.

Заключение диссертации научная статья по теме "Общая психология, психология личности, история психологии"

1. Дети в казахской семье в зависимости от порядка рождения обнаруживают психосемантические различия в восприятии членов семьи:

Старшие дети воспринимают мать наиболее идеализировано, в отличие от отца, воспринимаемого как более достигаемый образ. Свою позицию старшие дети видят близко к позиции отца, а позицию матери - как близкую к себе в будущем;

Средние дети воспринимают мать менее идеализировано, а отец воспринимается ими, как ответственный человек. Свою позицию средние дети видят близко к позиции старшего брата (сестры), а позицию отца - как близкую к себе в будущем. Отсутствие ясной функции в семье у средних детей сближает их с отцом, функция которого в семье также мало выражена;

Младшие дети воспринимают мать более идеализировано, а отец воспринимается, как идеал общества, но оценка отца носит чрезвычайно жесткий характер. Младший ребенок в семье наследует дела отца, но направленность отца на внесемейные функции, подрывает отношение к нему, и его роль усваивается медленнее. Свою позицию младшие дети склонны воспринимать близко к идеальным образам, которые ими рассматриваются как близкие себе в будущем.

2. Дети в казахской семье, независимо от порядка рождения, склонны принимать во взаимодействии позицию субъекта-исполнителя.

3. Самооценка личности зависит от порядка рождения ребенка в семье:

Старшие дети имеют самооценку "выше среднего", не изменяющуюся в зависимости от пола, возраста и количества детей в семье;

Средние дети имеют "среднюю" самооценку, которая не изменяется в зависимости от пола, но изменяется в зависимости от возраста и типа семьи. В 17-20 лет доминирует уровень "выше среднего", а в типе семьи "трое детей" доминирует уровень "выше среднего";

Младшие дети имеют "среднюю" самооценку, изменяющуюся в зависимости от типа семьи. В семье "более трех детей" доминирует самооценка "ниже среднего", в семье "двое детей" - "выше среднего".

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, нами было проведено эмпирическое исследование личностных характеристик детей в структуре казахской семьи (старший, средний, младший), зависимости ориентировки личности в психологическом пространстве родительской семьи от ее положения в этом пространстве. Получены данные нашли отражение в 46 таблицах, 8 графиках и 19 гистограммах.

В результате изучения содержательных особенностей восприятия членов родительской семьи испытуемыми отличающимися порядком рождения обнаружено: выделение всеми тремя группами испытуемых в семантическом пространстве четырех значимых факторов, проинтерпретированных нами как "Сила Я", "Социальная адаптивность", "Моральная оценка", "Эмоциональная оценка". Анализ результатов оценок объектов, предложенных испытуемым позволяет говорить о том, что образ "матери" - у всех трех групп испытуемых, по первому, наиболее значимому фактору "Сила Я", располагается на небольшой дистанции от положительных персонажей, социальных и личных идеалов имеет стабильно высокую оценку образа идеального члена семьи и в других выделенных факторах, но не в равной степени. Мать рассматривается как фигура сильная, социально адаптивная, морально и эмоционально привлекательная и с образом "Моя мама" группа "старших детей", связывает f)6pa3 "Я-будущее", а с образом "отца", - образ "Я-настоящее". Образ "Мой отец" рассматривается как фигура сильная, социально адаптивная, эмоционально привлекательная, но менее идеализированная, чем образ "Моя мать".

Отличия обнаружены в группе "средних детей", по фактору "Социальная адаптивность". Образ "Моя мать" ими рассматривается как менее социально адаптивный и в семантическим пространстве к образу "матери" распределено меньше "позитивных образов" т.е. образ матери менее идеализирован. "Позитивные образы" распределены к образам "Мой отец" и "Старший брат сестра)", за счет чего семантическое пространство более "разряжено", в отличие от такового в группе "старших детей", имеющего выраженные локализации позитивных образов с образом "Моя мать". Образ "Мой отец" группа "средних детей" воспринимает как сильный, морально и эмоционально привлекательный и близкий по своим качествам, к образу "Ответственный человек", с его образом связывают образ "Я-будущее". Отсутствие функции в семье у средних детей, может сближать среднего ребенка с "отцом", семейные функции которого также мало выражены.

Восприятие образа "отца" в группе "младших детей" связан с образом "Идеала общества". "Отец" воспринимается как фигура слабая эмоционально непривлекательная, но социально адаптивная. Функция младшего ребенка в семье, направлена на интериоризацию роли отца, но направленность отца на в несемейные виды деятельности (профессиональная сфера) подрывает отношение к отцу. Разная оценка образов "отца" и "матери" которые в семантическом пространстве значительно дистанциированы друг от друга, порождает раздельное восприятие родителей группой "младших детей".

Восприятие в группе "старших детей" образов "средних" и "младших" братьев и сестер связано с образом "Я-прошлое" как соответствующего собственному прошлому развитию (качествам).

Старший брат (сестра)" рассматривается группой "средних детей" как фигура социально адаптивная, эмоционально привлекательная, близкая к личным идеалам. Восприятие этой же группой образа "других средних" и "младших братьев (сестер)" связано с образом "Я-прошлое".

Восприятие в группе "младших детей" образа "Средних братьев (сестер)" связано с образом "Плохой сын (дочь)". "Безответственный человек" они рассматриваются как социально неадаптивные. В семантическом пространстве не обнаружена связь "образа Я" с образом "Средние братья (сестра)". Это говорит о том, что их образ никогда не был привлекателен ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем времени.

Восприятие группами "средних" и "младших детей", образа "старшего брата (сестры)" связано с образом "родителей". Это дает основания говорить об уравнивании статуса "старшего брата (сестры)" с ролью родителей.

Результаты нашего исследования позволяют говорить о выраженной иерархической системе казахской семьи, с соответствующей регламентацией ролевых позиций. Для средних и младших детей в семье, старший брат (сестра) психологически ближе, чем родители. Соответственно, старший ребенок не только наделен обязанностями родителей, но и пользуется авторитетом у других детей, имея права родителей. И наоборот, для старшего ребенка в семье психологически ближе родители. При решении проблем, конфликтных ситуаций, вероятнее всего, родители будут влиять на старшего ребенка в семье, который в свою очередь будет регулировать поведение средних и младших братьев (сестер).

В семантическом пространстве группа "старших детей", "образ себя" (в настоящем) располагает близко к "положительным образам" и "образу матери" имеющих высокие показатели в факторах, что дает основание говорить о высокой самооценке испытуемых.

В семантическом пространстве группы "средних детей" образ "старшего брата (сестры)" ближе к положительным образам и образу матери, имеющих высокие показатели в факторах, в отличие от собственного образа "Янастоящее". Это дает основание говорить, что самооценка (образ себя) у средних детей в семье, ниже, чем самооценка группы "старших детей".

Группа "младших детей" - "Я-настоящее" связывает с образом "хорошего сына (дочь)", что дает основание говорить о завышенной самооценке, высокая оценка, по 1 наиболее значимому фактору "Сила Я". Группа "младших детей" считает себя фигурой сильной, социально адаптивной и соответствующей по своему развитию образу "Хороший сын (дочь)", что говорит об идеализации "образа себя" в семье.

При определении своего образа "Я-будущее" группы "старших" и "средних детей" ориентируются на реальных субъектах семьи. Для "старшей" -это "мать", а для средней - "отец", что косвенно указывает на авторитеты. Это отличает их от группы "младших детей", которые образ "Я-будущее" связывают с образом "Ответственный человек" и не склонны выбирать авторитетное лицо из членов семьи. Учитывая сохраняющиеся иерархические и регламентированные отношения членов казахской семьи, ситуация развития "младшего ребенка", может приводить к подавлению его позиции другими членами семьи, особенно средними детьми, так как их взаимооценка, согласно нашему исследованию, характеризуются чрезвычайной жесткостью, недоверием и враждебностью. Выявленные особенности могут явиться потенциальным источником внутрисемейных проблем.

Список литературы диссертации автор научной работы: кандидата психологических наук, Давлетова, Ажар Далабаевна, Москва

1.Адлер А. Воспитание детей. Взаимодействие полов. - Ростов-на-Дону, 1998.

2. Алешина Ю.Е., Воловин А.С. Проблемы усвоения ролей мужчины и женщины // Вопросы психологии. М., 1991. - № 4. - С. 74-82.

3. Анастази А. Психологическое тестирование. М., 1982. - Кн.2. - 295с.

4. Антонов A.M., Медков В.М. Второй ребенок. М.: Мысль, 1987. - 229с.

5. Антонов A.M., Медков В.М. Социология семьи. М., 1996.

6. Ананьев Б.Г. О проблемах современного человекознания. М.: Наука, 1977. -380 с.

7. Ананьев Б.Г Человек как предмет познания. Л.: ЛГУ, 1960. - 339 с.

8. Андреева Г.М. Социальная психология. М.: Наука, 1994. - 324 с.

9. Андреева Г.М. Принцип деятельности и исследование общения // Общение и деятельность. На рус. и чешек, яз. Прага, 1981.

10. Артыкбаев Ж.О. Этнология и этнрграфия // Учебное пособие. Астана: Изд-во Фолиант, 2001. 304с.14Арутюнянц Э. Педагогический потенциал семьи и проблема социального инфантилизма молодежи // Отец в современной семье. Вильнюс, 1988 - С. 26-33.

11. Лчильбиева Ф.Н. Городская многодетная семья. // Социс, 1990. -№9.6Афанасьев В.Г. Общество: системность, познание и управление. М., 1981.

12. Божович JI.H. Социальная ситуация и движущие силы развития ребенка // Психология личности. Тексты. -М.: МГУ, 1982. С.166-171.

13. Белова В.А. Число детей в семье. -М: Изд-во Статистика, 1975.

14. Борисов В. России скоро не будет, если радикально не переломить обстановку // Семья и школа. М., 1998. - № 4.

15. Братусь Б.С., Газовский И.Я., Цапкин В.Н. Психологические проблемы изучения и коррекции аномалий личности. М.: Изд-во Московского Университета, 1988.

16. Броневский С.М. Записки о киргизах-кайсаках Средней орды // Отечественные записки. СПб, 1830. - Т. 43. - 200 с.

17. Бойко В.В. Малодетная семья. -М.: Изд-во Статистика, 1980. 231с.

18. Бойко Е.Ю. Анализ эволюционно-психологической концепции порядка рождения: кросс-к>льтурное исследование: Дипл. . работа. М.: РГГУ, 2002. 68 с.

19. Брунер Дж. Психология познания: За пределами непосредственной информации. М.: Изд-во Прогресс, 1977. 412 с.

20. ЪХ.Блонский П.П. О связи между IQ школьников и возраста матери, номера ее беременности, а также трудности родов. // Педалогия и школа. Л., 1929. - № 2, вып. 2. - С. 86-90.

21. Варга А.Я. Идентификация с родителями и формирование психологии пола: Семья и формирование личности: Сб. научн. ст. / Под. ред. Бодалева А.А. -М., 1981.

22. Волков А.Г. Дарский JI.E. Изучение мнений о величине семьи. М., 1971.

23. ЪА.Волкова К.Н. Характеристика межличностных отношений в семьях старшихшкольников. Материалы 2 Международного конгресса по социальной психологии. Тбилиси, 1970.

24. ЪЪ.Веракса Н.Е. Модель позиционного обучения студентов // Вопросы психологии. М., 1994. - № 3. - С. 122-129.

25. Величковский Б.М., Зинченко В.П., Лурия А.Р. Психология восприятия. М., 1975.

26. Валихапов Ч. Ч. Собрание соч. в 5 т. М., 1986. - Т. 1.

27. Выготский Л.С. Собрание сочинений в 6 т. М., 1982. - Т. 3.

28. Выготский Л.С. История развития высших психических функций // Развитие высших психических функций. М.: Изд-во АПН РСФСР, 1960. - С. 197-198.

29. Выготский Л.С. Психология. Проблема возраста. М.: Изд-во Апрель Пресс, 2000.-901 с.

30. А\.Выготский Л.С. Проблема возраста // Проблемы психологии развития. Материалы международной психологической конференции "Психическое развитие в онтогенезе: закономерности и возможные периодизации". М., 2000. - С. 7-30.

31. Выготский Л.С. Психология. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, серия Мир психологии, 2000. - 1008 с.

32. Випншот Д.В. Разговор с родителями. М., 1995. - С. 35-36.

33. Гаврилова Т.П. К проблеме распада семьи на детей дошкольного возраста: Семья и формирование личности: Сб. научн. ст. / Под. ред. Бодалева А.А. -М., 1981. С.10-15.

34. Гульянова Н.А. О связи самопринятия и осознания Я-образа в ситуации неуспеха // Вестник Моск. ун-та. сер.14. Психология. М., 2001. - № 3. -С. 6875.

35. Гумилев JI.H. Древние тюрки. М., 1993. 496 с.

36. Горбунов Н.И. Обоснованность, надежность и переносимость вопросников // Труды по социологии. Тарту, 1973. - Т. 2. - С. 159-222.

37. Громов Д.В. Изменение психологических характеристик личности в процессе прохождения процедур инициационного типа: Автореф. дис. . канд. психол. наук. М., 2002. 23 с.

38. Думалов Х.М., Смирнов Я.С. Старые и новые трактовки некоторых брачно-семейных обычаев Народов Кавказа // Этнографическое обозрение. М., 1999.-№4.

39. Дружинин В.Н. Психология семьи. М.: Изд-во КСП, 1996.5S Друлсинин В.Н. Экспериментальная психология. -М.: Изд-во Питер, 2000. 317с.59ЗемскаМ. Семья и личность. М.: Изд-во Прогресс, 1986. 133 с.

40. Зидер Р. Социальная история семьи в Западной и центральной Европе (конец 18-20 вв). М., 1997.61 .Ильенков Э.В. Что же такое личность? // В кн. «С чего начинается личность». -М., 1979. С.319-344.

41. Ы.Ким A.M. Этнопсихологические аспекты изучения проблемы понимания // Национальные процессы в Казахстане: пути и способы их регуляции. -Алматы, 1992. С. 90.

42. Кратохвил С. Психотерапия семейно-сексуальных дисгармоний. М.: Медицина, 1991. - 335с.

43. Карсщуба Т.К. Особенности жизненного и профессионального становления единственных детей в семье: Автореф. дис. . канд. психол. наук. М., 1998.

44. Кисляков И.А. Очерки по истории семьи и брака у народов Средней Азии и Казахстана. Д.: Наука, 1969. 240 с.

45. Кон И.С. Ребенок и общество. -М.: Наука, 1988.

46. Коп И.С. Введение в сексологию. М.: Медицина, 1990^. - 331 с.

47. Кон И.С. Психология ранней юности. М.: Изд-во Просвещение, 1989. 254с.

48. Колбановскш В.Н. Любовь, брак и семья в социальном обществе. М., 1958. С.135 -136.

49. Кудрявцев В.Т., Дмитриев С.В. О некоторых методах и средствах формирования многомерного деятельностного сознания и мышления человека: Гуманитаризация образования и гуманизация знания: Межвузовский сб. науч. тр. Н.Новгород: НГПУ, 1998. - С. 46-52.

50. Леонтьев А.А. Знак и деятельность. // Вопр. философии. М., 1965. - №2.76Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. -М., 1972.-476 с.77Ларю Дж. Секс в библии. М., 1995.

51. Масанов Н.Э. Кочевая цивилизация казахов (основы жизнедеятельности номадского общестра) // Этнографическое обозрение. М., 1996. - № 5.82Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. М., 1971. - Т.36. - С. 97.

52. Обухова Л.Ф. Детская возрастная психология. М., 1999. - 442с.

53. Психология личности в трудах отечественных психологов. Хрестоматия / Под. ред. Куликова Л.В. СПб.: Изд-во Питер, 2000. - 480с.

54. Петренко В.Ф. Основы психосемантики. М.: МГУ, 1997. - 400с.

55. Психологический словарь. / Под, ред. В.П. Зинченко. М., 1997. 438 с.

56. Поришев Б.Ф. Функции выбора основа личности // В сб. Проблемы личности. - М., 1969. - С. 344-349.9вЛарыгин Б.Д. Основы социально-психологической теории. М.: Изд-во Мысль, 1971.-352 с.

57. Равич-Щербо И.В. Психогенетика // Краткий психологический словарь / Под ред. Петровского А.В., Ярошевского М.Г. М., 1985. С. 268-269.

58. Роджерс К. Клиенто-иентрированная терапия / Пер. с англ. Рефл.-бук. Ваклер, 1997.

59. Ружже В.Л„ Елисеева И.И., КаОибур Т.С. Структура и функционирование семейных групп. М.: Изд-во Статистика, 1983. 160 с.

60. Ричаросон Р. У. Силы семейных уз. СПб., 1994.

61. Савин И.С. Этнический аспект современной социально-экономической ситуации в Казахстане (1993-1995 гг.) // Этнографическое обозрение. М., 1996.- №5.

62. Семенов Ю.И. Происхождение брака и семьи. М., 1974. 309 с.

63. Семья и формирование личности: Сб. научн. ст. / Под. ред. Бодалева А.А. -М., 1981.

64. Столин В.В. Сараева Н.В. Неверова И.А. Эмоционально-ценностное отношение к себе и другому, локус контроля и мотивация // В кн. Личность в системе коллективных отношений. М., 1980.

65. Субботский Е.В. Золотой век детства. М., 1982.

66. Спиваковская А.С., Столиц В.В. Самосознание личности. М.: Изд-во МГУ, 1983.286 с.

67. Стефаненко Т. Этнопсихология // Учебник. М., 1999. 320 с.

68. Соловьев Н. Я. Брак и семья сегодня. Вильнюс, 1974.111 .Соловьева О.В. Обратная связь в межличностном общении. М., 1992. 109 с.

69. Собкин B.C. Писарский П.С. Жизненные ценности и отношение к образованию: кросскультурный анализ. М.: Москва-Амстердам, 1994. -С.69-70.

70. Собкин B.C. Этнос. Идентичность. Образование. М.: ЦСО РАО,1998. - 268 с.

71. Селиванов В.М. Быт и развитие личности // Ученые записки Рязанского пединститута. Рязань, 1969. - Т.69

72. Титаренко В.Я. Семья и формирование личности. М., 1987.

73. МЬ.Трифонова Е.В. Влияние семейных отношений на формированиесубъектных позиций у детей: Дис. канд. психол. наук. М., 2001. 140с.

74. Тронов В.Д., Обычаи и обычное право киргиз // Зап. РГО по отделен. Этнографии. СПб., 1891. - Т. 17, вып. 2.

75. Хрестоматия по истории психологии / Под. ред. Гальперина П.Я., Ждан А.Н. -М.: Изд-во МГУ, 1980. 300с.22Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности. Серия мастера психологии. СПб., 1999. - 608 с.

76. Человек в кругу семьи: Очерки по истории частной жизни в Европе до начала нового времени. М., 1996. - С. 290-305.22,.Шабельников В.К. Психика как функциональная система. Алма-Ата, 1986.

77. Шабельников Виталий. Демократизация Востока: психологические проблемы // Развитие личности. М., 1997. - №1. С.84-99.

78. Шабелъииков В.К. Психология души. М.: Изд-кий центр Академия, 2003. -240 с.

79. Шабельников В.К. Ментальные следствия полиэтнического и моноэтнического развития. Европа и Азия // Национальное и интернациональное в воспитании. Алматы, 1994.

80. Шабельников В.К. Этнос, семья, личность в геополитическом конфликте 21 века // Наука и образование на современном этапе развития общества. / Сб. материалов первой международной научно-практической конференции. -Алматы, 2002. С. 23-30

81. Шабельников В.К. Этология человека на пороге 21 века: новые данные и старые проблемы. М.: РГГУ, 1999.

82. Ъ\.Шабельников В.К. Психологические механизмы генезиса функциональной структуры действия в условиях планомерного формирования: Дис. . д-ра. псих. наук. М., 1988.

83. Шабельников И.В. Влияние ориентировки в личностных качествах сверстников на субъектные позиции и статус подростков и юношей в группе: Дис. . канд. психол. наук. М., 2003. 140с.

84. ХЪЬ.Шнейдер JI.B. Психология семейных отношений. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. -512 с.

85. Эйдемиллер Э.Г., Юстицкий В. В. Семейная психотерапия. JL: Медицина, 1989.- 192 с.

86. Эйдемиллер Э.Г., Юстицкис В. Психология и психотерапия семьи. СПб.: Изд-во ПИТЕР, Серия «Мастера психологии», 1999. - 656 с.13 9. Этнограф и я детства. Историографический очерк / Под. ред. Кона И.С., Решетов A.M. М., 1983. 192 с.

87. Anastazy A. Intelligence and Family size // Psychol. Bull., 1956, 53. p. 187-210.

88. Aries Ph. L"Enfant et la vie familiale sous L"Ancien Regime. 1960.

89. Apperly F.I. A study of American Rhodes Sholars // J. of Heredity. 30, 10, 1939, p.493-495.

90. Altus W.D. Birth order and academic primogenture // J. Pers. and Social Psychol., 32(6), 1965, p. 872-876.

91. Alius W.D. Birth order and its sequelae // Science, 151, 3706, 1966,44-49.

92. XAKAdler A. The Individual Psychology of Alfred Adler. Eds. Ansbacher H.I. & Ansbacher R.R. New-York, 1956.

93. Barry H. Josephson L., Lauer E., Marshall C. Agents and Technieques for Child Thaining: Cross-Cultural Codes 6. Ethnology. Vol. 16, 1977, p. 191-230.

94. Belmont L. Birth order, intellectual competence, and psychiatric status. // J. of Individ. Psychol. 33 (1), 1977, p. 97-104.5\.Belmont L., Marolla F. Birth order, Family size and Intelligence. Science 182, 1973, p.1096-1101.

95. Xbl.Berndt Т., Bullet T. Effects of sibling relationships on preschoolers behavior at home at scool. Devel. // Psychol, 21 (5), 1985, p. 761-767.

96. Block J., & Robins R. W. A longitudinal study of consistency and change in self-esteem from early adolescence to early adulthood. // Child Development, 64, 1993, p.909-923.

97. Baskett L.M. Ordinal position differences in children"s family interactions. // Dev. Psychol., 20, 6, 1984, p.1026-1031.

98. Bryant B.L Birth order as a factor in development of vocational preferences. // Indiv. Psychol., 43,1, 1987, p.36-41.

99. Brenner O.C. & Beutell N.J. The effect of birth order and gender on american manager"s attitudes toward female managers. I I J. of Soc. Psychol, 129 (1), 1989, p.57-64.

100. Buss D. Evolutionary psychology. -Boston-London-Toronto., Allin & Bacon, 1999.

101. Coopersmith S. The antecedents of self-esteem. San Francisco, Freeman, 1967.

102. Costa P., McCrae R. NEO PI-R Professional manual. Odessa, FL: Psychological Assessment Resources. 1992.

103. Cattell RB. Descrihtions and measurement of personality. Yonkers, World Book, 1946,229 p.

104. CattellD. Mental tests ans measurement // mind. 1890. - Vol. 15. Caftell D.,

105. Farrand I.Rhysical and mental measurement of the students of Columbia University

106. Psychol. Rev.- 1996. Vol. 3. - № 6.

107. Deutch F. Birth order effects on observational and sociometric measuresfpopularity for kinder-garten children. // J of Gen Psychol., 138, 1981, p. 313-314. 167. Dittes J.E. Birth order and vulnerability to differeces in acceptance. I I Amer.

108. Ml.Ernst C. & Angst J. Birth Order: Its Influence on Personality. Berlin: Springer-Verlag, 1983.173 .Facouri M.E., Hafner J.L., & Chaney R. Family size, birth order, sex and social interest: are they related? // Psychol. Rep., 63,1988, p. 963-967.

109. Xl^.Glass D.C., HorwitzM., & GrinkerJ. Birth order and reaction to frustration. // J. of Abnorm. and Soc. Psychol., 66, 2, 1963, p. 192-194.

110. Galbrctith RC. Sibling shacing and intellectual Dev. Psychol., 18, 2, 1982, p. 131173.

111. Galton F. English Men of Science: Their Nature and Nurture. London: Mcmillan, 1874.

112. Ml.Harris I. & Howard K. Birth order and responsibility. //J. Marr. Family, 1968, 30, p. 427-432.

113. Xl&.Helmreich R. & Hamilton J. Effects of stress communication relevance and birth order in opinion change. // Psychon. Society, 11,1968, p. 297-298.

114. Helson R. & Cruchfield RS. Mathematicians: the creative reasearcher and average PhD. // J. Cons and Clin. Hsychol., 34, 2, 1970, p. 250-257.

115. Ishiama P.A. Birth order and fear of success among midadolescents. // Psychol.

116. Rep., 66, 1990, p. 17-18. (

117. Jiao S., Ji C., Jing O. Comparative study of behavioral qualities of only children and sibling. // Child Devel. 57 (2), 1986, p. 357-361.

118. Joubert CE. Birth order and narcissism. Psychol. Rep., 64, 1989, 721-722.

119. Kalliopuska \l. Empathy and birth order. // Psychol. Rep., 55, 1984, p. 115-118.

120. Kurder L.A. Siblings" reactions to parental divorce. Special Issue Children of Divorce, Developmental and Clinical Issues. // J. Divorce, 12 (2-3), 1988-89, p. 203-219.

121. Kennedy У. Middleborns perceptions of family relationships of family relationships. // Psychol. Rep. 64, 1989, p. 755-760.

122. Lynch R.K & Lynch J. Birth order and vocational preference. // J. Experim. Educ., 49(1), 1980, p. 15-18.

123. Lester D. Suicide and a middle-born child. Adolescence, 24 (96), 1989, p. 909914.

124. LambM.E & Sutton Smith B. Sibling Relationships. Their Nature and Significance across the Lifespan. Hilldale, NJ, Erlbaum, 1982.

125. Lamb M.E., Hwang C.P., Frod AM. & Fradi M. Security of mother and father infant attachment and its relation to sociability with strangers in traditional and nontraditional Swedish families. -Infant Behavior and Development, 1982, 5, p. 355-368.

126. Miller N. & Maruyaroa Y. Ordinal position and peer popularity. // J. Pers. and Soc. Psychol., 33,1976, p. 123-131.193Mull H.K. Miopia and introversion. Amer. // J. Psychol., 61,1948, p. 575.

127. McCrae R., Costa P. Validation of the Five-factor Model of personality across instruments and observers.// J. of Personality and Social Psychology. J 987, 52, p.81-90.

128. Narchal R. Family size and its effect on personality and adjustment. // J. of Psychol. Res. 30 (3), 1986, p. 156- 160.

129. Osgood Ch. Studies on generality of affective meaning system. // Amer. Psychol. 5,1962, p. 17.

130. Olver R., Aries E. & BatgosJ. Self-other differentiation and the mother-child differentiation and the mother-child relationships. The effects of sex and birth order. //J. Gen. Psychol. 150 (3), 1989,p. 311-322.

131. Robertson A. Social class differences in the relationship between birth order and personality development. // Soc. Psychiatry, 6,1971, p. 172-178.204 .Scotland E., Sheriman S. & Shaver K. Empathy and Birth order. Univ. of Nebraska Press, 1971.

132. Salmon C.A. & Daly M. Birth order and Familial sentiment: middleborns are different.// Evolution and Human Behavior. 1992, p.299-312.

133. Santrock J.W. Influence of onset and type of paternal absence on the first four Eriksonian Developmental crises. // Developmental Psychology, 6, 1970, p. 273274.

134. Sulloway F. Born to Rebel. Birth Order, Family Dynamics, and Creative Lives. Pantheon, 1996. I

135. Sulloway F. Birth order subbing competition, and human behavior. In P.S. Davies & H.R. Holcomb 3 (Eds) // The evolution of minds: Psychological and psychophical perspectives. Dodrecht and Boston: Kluwer Academic Publishers (in press).

136. Sulloway F. Technical report on a vote-counting meta-analisis of the birth order literature (1940-1999). http://\v\v\v.sulloway.org.-2000a.

137. Sulloway F. Born to rebel and its critics. http://www.sulloway.org.-2000b.2\ \ .Sutton-Smith В., Rosenberg В. G. & bandy F. The interaction of father absence and sibling presence on cognitive abilities. Child Development. 1968, 39, p. 12131221.

138. Stein S.M. de Miranda S. & 1988 Stein A. Birth order, substance abuse, and criminality. // Individ. Psychol., 1988, 44(4), p. 500-506.213 .Singh T. Birth order and age as the determination of extroversion. // J. of Psychol. Res. 29(1), 1985, p. 21-23.

139. Scachter S. The Psychology of Affiliation. Stanford. Stanford Univ. Press, 1959.

140. SnowM. Jacklin C.& Maccoby E. Birth order differences in peer sociability at 33 months. Child Devel. 52, 1975, p. 589-595.2\6.Tomasello M., Mannle S. Pragmatics of sibling speech to one-year-olds. // Child Devel. 56(4), 1985, p. 911-917.

141. Thompson V.D. Family size: implicit policies and assumed psychological out comes. // J. of Social Issues, 30, 1974, p. 93-124.

142. Velandia W., Grandon G. Page E. Family size, birth order, and intelligence in a large South American sample. Amer. Educat. Res. //J. 15, 1978, p. 399-416.

143. Wagner M., Schubert H. Family size: A review. // J. of Genetik Psychol. 146(1), 1985,p. 911-917.

144. WeikerH. Birth order and illness behaviour. //J. Individ. Psychol., 29, 1973, p. 2.

145. Wohlford P. & Jones M.R. Ordinal position age, anxiety and defensiveness in unwed mothers. Proc. 75th Annu Conv Amer. Psychol. Ass., 2, 1967, p. 177-178.lll.Weinstein I. & SackhoffJ. Adler is /ight. // Bull. Psychon. Society, 25(3) 1987, p. 201.

146. Weiss V. Psychogenetik, Humangenetik in Psychology undo Psychiatry. Bit." 12. Jena, 1982.

147. Wenstein C.S. The physical environment of the school: A review of the research. 11 Review of Educational Research, 1979, 49, p. 577-610.

148. Siting B. & Whiting J. Children of sex cultures: A psycho-cultural analysis. Cambridge; Mass.: Harvard Univ. Press, 1975.226Zajonc R. Validating the confluence model. Psychol. // Bull. 93(3), 1983, p. 457480.

149. Zajonc R., Markus H., Markus G. The birth order puzzle. I I J. of Personality and

150. Soc. Psychol. 37(8), 1979, p. 1325-1341. 228.Zweigenhaft R.L. Birth order, approval seeking, and membership in Congress. // Individ. Psychol., 31, 1975, p. 205-210.

Ориентировка также относится к сфере восприятий, представляя собой один из аспектов отражения действительности в сознании человека. Физиологические механизмы ориентировки, как показали исследования последних десятилетий, обеспечиваются сложными специализированными нейронными системами. Зрительная ориентировка, например, связана с двумя нейронными системами обработки информации: «Что» и «Где». Система «Что» опознает объект. Сигналы этой системы начинаются в ганглиозных клетках сетчатки типа Х и затем через ряд подкорковых образований достигают нейронов нижневисочной коры. В последней при участии гностических единиц (вершина пирамиды, построенной из нейронов-детекторов) происходит интеграция признаков объекта, отдельно обрабатываемых в разных зонах зрительной коры. Система «Где» определяет локализацию объекта во внешнем зрительном поле. Сигналы в этой системе возникают в ганглиозных клетках сетчатки типа Y, затем через другие подкорковые образования достигают нейронов париетальной коры. В ней сходятся два пути: сигналы от ретинотопической проекции и от детекторов положения глаз - это создает экран внешнего зрительного поля. Интеграция этих сигналов в париетальной коре формируется в онтогенезе. После того, как у новорожденной обезьяны на 1 месяц были закрыты глаза, количество нейронов париетальной коры, отвечающих на зрительные стимулы и составляющие в норме 70 %, оказалось менее 1 %. Такая обезьяна не ориентируется в пространстве. В клинике отмечено, что больные с поражением париетальной коры теряют пространственное зрение.

Ориентировка имеет сложную иерархическую структуру, включая автоматизированную (неосознаваемую) и сознательную (произвольную, рациональную) подструктуры. Подструктуры различаются по времени созревания и формирования, сложности, участию сознательных и автоматизированных элементов в различных видах ориентировки: во времени, месте, окружающих лицах, ситуации, собственной личности, соматопсихической, практической (конкретной) и теоретической (абстрактной, логической) и других.

Автоматизированная (неосознаваемая) ориентировка включает в себя ориентировку в координатах верх-низ, правое-левое, далекое-близкое и тому подобное. Сюда же относится соматопсихическая ориентировка (собственное тело, величина рук, ног, головы, других частей тела, их форма, вес, взаиморасположение и так далее). Это не детализированное дифференцированное знание и ориентировка в различных частях тела и их физических характеристиках, взаимоотношении между ними, а лишь грубая схема, в которой мы имеем неравномерные знания о различных ее частях, их отдельных характеристиках, взаимоотношении между ними. При мобилизации активного внимания, включении различных органов чувств мы существенно дополняем соматопсихическую ориентировку в данный момент. Лишь патология соматопсихической ориентировки обнаруживает скрытое разнообразие и сложность ее структурных механизмов.

С помощью сознательной (рациональной, произвольной) ориентировки отражается внешняя среда, собственная личность и наличная ситуация. Но и в этих разновидностях ориентировки принимают участие автоматизированные элементы.

Ориентировка во времени (знание время дня, дня недели, даты, месяца, года, времени года, столетия). При ориентировке во времени доминируют интеллектуальные формы отражения времени, связанные с измерением временных промежутков и установлением точек отсчета. Ориентировка во времени не вырывается из всего предыдущего временного и событийного контекста истории личности, а определяется в единстве прошлого и настоящего, где ориентировка в настоящем моменте является последним звеном. Но даже такая сложная и эволюционно наиболее молодая разновидность ориентировки, как ориентировка во времени имеет свои биологические основы, структуру. Примитивный отсчет времени, элементарное чувство времени, представляет собой «рефлекторную» автоматизированную оценку времени, не зависящую от интеллекта. К. Клейст даже говорил о наличии «вегетативного отметчика» времени во сне, гипнозе. Ориентировка во времени, особенно ее низшие биологические компоненты феноменологически близки к переживанию психологического индивидуального времени. В переживаниях психологического индивидуального времени (его длительности, темпа, непрерывности, пропорций между категориями настоящего, прошедшего и будущего) ведущую роль, как и при биологической составляющей ориентировки во времени, играют не интеллектуальные, а эмоциональные бессознательные процессы. Начинать исследование этого вида ориентировки целесообразно с выяснения числа и дня недели и лишь затем - месяца, года.

Ориентировка в месте (знание города, улицы, номера дома, квартиры, этажа, подробностей о нынешнем местонахождении). Необходимо различать ориентировку в месте и в пространстве (оценка направления, локализация предметов, формы и величины предметов). Сложные формы пространственной ориентировки подразделяются на наглядно-психомоторную и интеллектуально-логическую. Различное соотношение их выявляется у лиц с художественным, мыслительным и средним типом нервной деятельности: у первых преобладает наглядно-психомоторная ориентировка, у вторых - интеллектуально-логическая, а у третьих - примерно одинаково представлены наглядно-психомоторная и интеллектуально-логическая ориентировки (Короленок К. Х.,1958).

Ориентировка в окружающих лицах - знание окружающих: родных, знакомых, врачей, медицинских сестер, санитарок, больных и других.

Ситуационная ориентировка (ориентировка в отношениях между лицами, объектами) - понимание больным, что он в качестве пациента находится в больнице определенного профиля, понимание, осознание ситуации обследования, отношений между окружающими лицами, их отношения к нему и так далее. Ситуационная ориентировка и ориентировка в окружающих лицах требуют не только ориентировки в определенных предметах, объектах, лицах, но и вычленения социальных и психологических отношений, связей между ними, что возможно лишь при сохранности логического мышления, высокоорганизованной интеллектуальной деятельности, при участии интуитивного и логического (дискурсивного) мышления.

Аутопсихическая ориентировка (по К. Вернике) - ориентировка в собственной личности в широком смысле, как представление о собственном «Я», о принадлежащем самому себе в настоящем и прошлом (имя, отчество, фамилия, дата и место рождения, возраст, происхождение, профессия, роль в семье, обществе, самооценка, уровень притязаний и так далее). Уже в примерном перечне вопросов видна сложность, иерархичность и широта этого вида ориентировки, слиянием ее с так называемым образом «Я».

Неотъемлемой и важнейшей частью аутопсихической ориентировки является так называемая соматопсихическая ориентировка (по К. Вернике) - ориентировка в собственном теле, базирующаяся на сознании собственного тела, на «пространственном образе» своего тела («схема тела» по П. Шильдеру), на отражении взаиморасположения его частей, их величины и так далее. Она является в то же время и разновидностью пространственной ориентировки. Сохранность соматопсихической ориентировки обнаруживается не только вербально, но и в успешном пользовании частями тела.

Пространственные представления (ориентировка в пространстве) формируются на основе конкретного предметного восприятия. Первоначально дети не выделяют пространственных отношений, не отделяют их от самих предметов. Первые представления о пространстве связаны с собственным телом с возникновением понятий «переднего» и «заднего», «правого» и «левого», затем выделяются отношения между предметами.

Выделение своего личного «Я», ориентировка в нем, осознание его в виде автономной и самодостаточной категории с противопоставлением себя обществу, чужим «Я» и окружающему миру сложный и длительный процесс. Элементарные формы аутопсихической ориентировки, выделение своего «Я» обнаруживаются обычно на третьем году жизни под влиянием социального окружения, воспитания. Формирование сложных ее форм идет особенно интенсивно в пубертатном и продолжается в постпубертатном периоде.

Созревание и формирование соматопсихической ориентировки идет параллельно с формированием пространственной ориентировки, ориентировки в окружающих лицах, аутопсихической ориентировки и особенно с формированием схемы тела (в основном к 12 годам по Лермитту, 1937). В этот же период могут наблюдаться нарушения схемы тела и соматопсихической ориентировки. Формирование этой разновидности ориентировки продолжается в пубертатном периоде и завершается к 23–25 годам. Пространственная ориентировка постепенно автоматизируется (вторичная автоматизация), а ее автоматизированные элементы включаются во многие сложные виды ориентировки (ориентировка в месте, соматопсихическая и аутопсихическая, практическая и другие). В повседневной жизни пользуются преимущественно практической (конкретной) автоматизированной ориентировкой в месте, соматопсихической ориентировкой, а более сложные ее виды включаются лишь при каких-то изменениях ситуации, когда автоматизированные формы оказываются недостаточными.

Динамика регресса ориентировки при многих прогрессирующих органических заболеваниях подчиняется закону Рибо: от теоретической к практической, от ориентировки во времени к ориентировке в месте, ситуации, аутопсихической и соматопсихической. Распад внутри каждой из разновидностей ориентировки идет от более сложных к менее сложным, от менее автоматизированных к более автоматизированным элементам. Распад протекает противоположно динамике онтогенетического формирования ориентировки.

Состояние всех видов ориентировки исследуется не только целенаправленными вопросами, но и во время клинического наблюдения, в свободной беседе, а также с помощью экспериментально-психологических тестов. Ориентировка представляет собой сложный психический феномен, состояние которого зависит от состояния других психических функций (памяти, мышления, интеллекта, восприятия, эмоций, внимания), но не сводится к ним и не всегда обнаруживает отчетливый параллелизм с их патологией. Необходимо иметь в виду возможность несовпадения практической ориентировки, проявляющейся в поведении, и вербализованной ориентировки, обнаруживающейся при целенаправленном опросе или в свободной беседе с больным. При исследовании различных видов ориентировки необходим учет уровня развития больного, его образования, кругозора, круга практических знаний и навыков. Исследование ориентировки помогает выяснению состояния сознания, особенностей его нарушения (помрачение, спутанность, сужение или частичное), дает направление дальнейшему исследованию больного, выбору плана и схемы задаваемых вопросов.

Нарушение ориентировки не всегда является признаком патологии. Незначительные ошибки, неточности в ориентировке во времени могут быть у вполне здоровых людей (психологический аналог патологии). Дезориентировка в месте может наблюдаться после пробуждения от глубокого сна в новой обстановке. Нарушение соматопсихической ориентировки возникает в ряде случаев при сенсорной депривации во время подготовки космонавтов (Херон С. с соавт., 1956).

В психиатрической клинике может наблюдаться потеря всех видов ориентировки - полная дезориентировка, а также нарушение нескольких или отдельных ее видов. Потерю всех или отдельных видов ориентировки необходимо отличать от тотального или парциального их недоразвития при умственной отсталости или органических заболеваниях головного мозга в раннем детском возрасте.

Нарушение автоматизированной ориентировки встречается преимущественно при органических заболеваниях головного мозга с преимущественным поражением нижнетеменных и теменно-затылочных отделов коры больших полушарий головного мозга, при атрофических деменциях, при сосудистых и старческих психозах. При некоторых разновидностях сумеречного расстройства сознания, амбулаторного автоматизма, сомнамбулизма и других исключительных состояниях сознания обнаруживается сохранность довольно сложных видов автоматизированной ориентировки в месте, пространстве, окружающих лицах при выключении сознательной (произвольной) ориентировки во времени и других. Если при мескалиновом, гашишном, ЛСД-отравлении страдают как биологические (примитивные, рефлекторные, элементарные), так и сложные (социально обусловленные) компоненты ориентировки во времени, то при корсаковском синдроме нарушена лишь высшая ее форма - гностическое восприятие времени (Эренвальд), касающееся порядка, последовательности событий, локализации фактов, событий во времени.

Наиболее часто при психических заболеваниях встречается дезориентировка во времени. Она может быть составной частью общей дезориентировки и парциальной. Необходимо определить степень ее выраженности, стойкость, связь с другими видами нарушения ориентировки. Типична дезориентировка во времени при нарушениях памяти, интеллекта, расстройствах сознания.

Дезориентировка в месте и пространстве наблюдается главным образом при грубых расстройствах сознания (помрачение, спутанность, сужение), памяти и интеллекта. При исследовании также определяется степень ее глубины, продолжительность, стойкость, связь с другими видами нарушения ориентировки. Исследование обычно начинается с выяснения ориентировки больного в месте нахождения («Где мы сейчас с Вами находимся?»), затем уточняется знание больным адреса своего места жительства, города, страны и так далее. Следует выяснить - нарушена ориентировка в новом или привычном месте.

Дезориентировка в окружающих лицах наблюдается дезориентировка в окружающих лицах при спутанности сознания, грубой патологии памяти, мышления, интеллекта. При выявлении ее обращается внимание на характер, степень выраженности, продолжительность, стойкость, связь с другими психическими расстройствами, преимущественное нарушение практической или вербализованной формы ориентировки. Эта патология часто проявляется в поведении больного. Тем не менее необходимым является и целенаправленный опрос («Кто находится рядом с Вами? Кто с Вами беседует?» и так далее).

Потеря способности ориентироваться во времени, месте и пространстве в сочетании с фиксационной амнезией, конфабуляциями и афатическими расстройствами наблюдается при двусторонних очаговых поражениях в затылочных долях головного мозга (Dide M., Botcazo, 1902). Дезориентировка во времени, месте, пространстве и окружающих лицах при сохранности аутопсихической ориентировки типична для делирия. Описан «делирий без делирия» (Dölken А., 1901), представляющий собой атипичную форму белой горячки пьяниц, при которой отсутствуют галлюцинации и бред, а основные расстройства заключаются в нарушении ориентировки во времени и пространстве. Этот вариант абортивного алкогольного делирия отличается кратковременным течением.

Дезориентировка в собственной личности чаще встречается при тяжелой аменции, в далеко зашедших стадиях сенильных и сосудистых психозов. Этот симптом также, как и дезориентировка в месте, обычно проявляется в поведении больного. Больные не могут назвать фамилию, возраст, имена детей, не узнают своего изображения в зеркале, свое изображение принимают за чужое, ведут с ним разговоры.

Нарушение соматопсихической ориентировки имеет место во всех проявлениях расстройства «схемы тела» - аутометаморфопсии. Наблюдается соматопсихическая дезориентировка и у больных шизофренией с бредовым восприятием мира. Это находит отражение в изобразительной продукции больных: склонности к чудовищному деформированному изображению своего тела и его частей, срастания, неразделенности, сочетания его о внешним предметным миром (Бабаян Э. А. с соавт., 1982).

Ситуационная дезориентировка может наблюдаться и у здоровых при пробуждении после глубокого сна. Наиболее типична ситуационная дезориентировка для синдромов с помрачением и спутанностью сознания, а также у больных на выходе из комы, сопора, при тяжелых органических поражениях мозга. При некоторых органических прогрессирующих заболеваниях, при сенильном психозе наблюдается нарушение ориентировки не только в ситуации, но и в пространстве (расстояние до предметов, расположение предметов, определение направления к ним и другое). При очаговом поражении теменно-затылочной области наблюдается «слепота пространства» (Kleist К., 1922), геометрически-оптическая агнозия (Pötzl О., 1928), пространственная агнозия (Marie P., 1906; Paterson A., Zangwill О., 1945). Это одна из форм оптической агнозии, при которой теряется способность ориентироваться в пространстве, в расположении предметов и в расстоянии между предметами.

Дезориентировка может носить продуктивный характер (качественные изменения ориентировки) - это двойная, бредовая, конфабуляторная, экмнестическая, аффективная, включая депрессивную и маниакальную дезориентировки. Апродуктивный (дефицитарный) характер имеют амнестическая, дементная, олигофреническая, апатическая дезориентировки.

Выделяют несколько вариантов двойной ориентировки, отличающихся между собой соотношением сохранности ориентировки в патологическом и реальном мире. Наиболее типична двойная ориентировка при онейроидном синдроме (больной заявляет, что он Иванов, слесарь - в соответствии с истиной, и в тоже время он - Берг, агент иностранной разведки; что он находится в больничной палате и в то же время - это отсек космического корабля). Двойная ориентировка при шизофрении представляет собой проявление шизофренического расщепления - психическая «двойная бухгалтерия» (Блейлер Э., 1911). Больные с многолетней шизофренией, дезорганизованным поведением и расстройством ситуационной и аутопсихической ориентировки могут сохранять ориентировку во времени до часов и дней. При систематической парафрении и параноидной шизофрении наблюдается двойная ориентировка по типу оценки окружающего (места, людей, предметов) как подделанного («как будто те же, но всё же измененные, подставные») и в виде симптомов положительного и отрицательного двойника (по Дж. Вие, 1930). При болезни Пика и при ряде других диффузных органических мозговых процессов, включая лобные поражения травматического генеза (Гиляровский В. А.) выделяется так называемая редуцированная ориентировка (Членов Л. Г., Шуберт А. М.,1940), проявляющаяся в том, что нахождение предметов, манипуляции с ними возможны только с предметами расположенными по отношению к больному по средней линии или поблизости от нее. Редуцированная ориентировка может относиться не только к внешнему пространству, но и собственному телу (сохранение ориентировки только в медиальных его отделах).

Глубина дезориентировки может носить флюктуирующий характер. Колебание ориентировки встречается при обнубиляции, при алкогольном делирии в течение суток и на выходе из аментивного состояния с появлением люцидных «окон». Наблюдается улучшение ориентировки при сосредоточении внимания больного при неглубоком оглушении. Колебание глубины дезориентировки у лиц с сосудистыми и сенильными психозами может иметь место в течение суток.

Объем и точность таких сложных видов ориентировки как ситуационная и ориентировка во времени зависят как от уровня развития и сохранности интеллекта, так и от сохранности внимания, наблюдательности, эмоций и других психических функций. При неточной ориентировке или ее отсутствии необходимо использовать подсказку, оказать больному некоторую помощь, при этом следует отмечать ее эффективность или неэффективность. Важно обратить внимание на особенности реакций больного на свои ошибки, незнание и беспомощность, а также - на попытки и способы их оправдания и компенсации. Последние характеризуют степень сохранности ядра личности (значительная степень сохранности его наблюдается при неглубоком психоорганическом синдроме, при начальных стадиях лакунарной деменции и некоторых разновидностях корсаковского синдрома, при ряде органических мозговых заболеваний; нарушение ядра личности характерно для грубых органических деменций, тотального слабоумия).

Исследование ориентировки не должно ограничиваться только подробным и неоднократным опросом больного, не менее важным является тщательное наблюдение за больным. Так, амнестическая дезориентировка в месте, ситуации, окружающих лицах четко обнаруживается при наблюдении за поведением больного в отделении. Сохранность практической ориентировки и ориентировки в месте и пространстве у больных с аутизмом, мутизмом, субкататоническим синдромом может быть определена только во время наблюдения за их поведением. Определение состояния ориентировки в статике и динамике важно не только само по себе, так как патология ориентировки является облигатным признаком синдромов с общим нарушением сознания (спутанность, сужение, помрачение). Состояние ориентировки, динамика и длительность отсутствия ее важнейший прогностический критерий для оценки тяжести ургентных состояний.

Одна из высших форм ориентировки - восприятие реальности или сознание реальности (Ясперс К.). Осознание реального и отличие его от нереального - результат интрапсихической переработки наглядного материала восприятий на основе сенсорного и змоционально-деятельного опыта личности. В норме при всех чувственных восприятиях «сознание реальности просто дано» (Ясперс К., 1913). Реальность, в отличие от «видимости, призрачного существования» характеризуется устойчивостью прочностью составных частей и целого, ясностью, раздельностью и полнотой частей целого. Сознание реальности дано не вслед за восприятиями и ощущениями, а вместе, имплицитно сливаясь с ними. При неясности, недостоверности, необычности восприятия, неуверенности в правильности свидетельств органов чувств, мы подвергаем восприятие вторичному контролю (вторичное суждение о реальности, Ясперс К.), повторяя восприятие с сосредоточением внимания на нем. Кроме того, привлекаются показания других органов чувств, особенно зрительных, тактильных и кинестетических, производится сверка с памятью, социальная перепроверка с помощью других лиц, поиск здравого смысла и так далее.

Одной из характерных особенностей психического заболевания является возникающая невозможность субъективного различения действительного с представляемым, предполагаемым, воображаемым, воспоминаемым. Вместе с тем, расстройство сознания реальности в качестве психологического аналога может наблюдаться при резком утомлении, в сновидениях, грезах, в детских фантазиях, при сенсорной изоляции, в эмоционально трудных ситуациях (потеря близких, конфликты, возрастные кризы). В качестве психопатологического феномена расстройство сознания реального типично при психастении, при психосензорных расстройствах, депрессии, при помрачении, спутанности и сужении сознания, при бредовых синдромах, деменции. Проявляется оно, в частности, в неразличении реальных и «галлюцинаторных» объектов и убеждении в реальном существовании последних, в манипулировании с ними как с реально существующими, в отсутствии социальной перепроверки и привлечения других органов чувств для проверки их достоверности.

В рамках феномена восприятия реальности следует рассматривать и переживание течения времени. Необходимо отметить, что время - явление, доступное восприятию человека лишь на уровне абстракции. По Ф. М. Достоевскому, время - это «отношение бытия к небытию». Время существует не только самостоятельно, но и в пространственно-временных характеристиках покоя, движения, протяжения. Переживание времени - это отражение в психической сфере человека собственного существования в настоящем как отрезка жизни, непрерывно связанного с прошедшим и будущим. Следует различать время объективное (физическое) и психологическое (субъективное, индивидуальное, «Я - время»). В норме в психологическом времени индивидуума находят относительно адекватное отражение топологические (последовательность, одновременность) и метрические (длительность) характеристики объективного времени. Восприятие длительности психологического времени зависит от наполненности временного периода событиями, от богатства и разнообразия переживаний и деятельности индивидуума, от изменений во внешней и внутренней среде, эмоциональной окраски переживаемых событий и так далее. Отрезки времени, заполненные положительными эмоциями, здоровыми людьми воспринимаются как короткие, а заполненные отрицательными эмоциями (например, ожидание операции, отбывание наказания) - как продолжительные. Экспериментально показано, что наиболее короткий временной промежуток, который может субъективно восприниматься, составляет 0,75 секунды. Он равен длительности «перцепторного образа», воспринимающегося как нерасчлененное настоящее (Короленок К. X., 1948).

Переживание времени у детей формируется по мере становления абстрактного мышления. Примерно до 3 лет у детей имеет место лишь субъективное переживание конкретной данности, настоящего. Различие настоящего, прошлого, будущего (сегодня, вчера, завтра) формируется постепенно с опорой на сегодня. Представление о будущем, оценка больших промежутков времени, исторического времени, последовательности событий формируется лишь в раннем и среднем школьном возрасте. К 10–12 годам возникает отчетливое представление о настоящем, прошедшем и ближайшем будущем. Имеется тесная связь переживания времени с формированием самосознания: о себе в прошлом, настоящем и будущем.

Расстройства переживания времени касаются воспринимаемого и представляемого (понятийного) времени, имеющего постоянные характеристики (однородность, непрерывность, отсутствие границ, одно измерение, объекты могут существовать в нем как предшествующие иному объекту, следующие за ним или существующие одновременно с ним). Переживание ускорения течения времени наблюдается в ауре эпилептического припадка, в маниакальных состояниях, под влиянием психотропных средств: мескалин, псилоцибин, ЛСД, амфетамин, скополамин и других. Переживание замедления течения времени (вплоть до остановки) может иметь место при тяжелых депрессиях, шизофрении, в экстазе, при воздействии психотропных средств: нейролептиков, ЛСД, хинина, иногда - в эпилептической ауре.

При психастении, в начальной стадии шизофрении, при глубокой депрессии наблюдается потеря ощущения реальности времени: у больных возникает ощущение «безвременной пустоты», что «времени больше нет». У некоторых больных появляется переживание прерывистости и спутанности времени: возникает ощущение, что время бурлит, останавливается, может даже казаться идущим вспять или в отдельные промежутки - отсутствовать. Наблюдается это при спутанности и помрачении сознания, при тяжелых депрессиях, при амнестическом синдроме, под влиянием галлюциногенов и иногда - при шизофрении.

При депрессии больной может переживать прошедшее как отрезок времени, крайне отягощенный его виной. При этом в его переживаниях прошедшее нередко получает преобладание над будущим, которое представляется беспросветной пустотой. Расстройства переживания времени могут иметь место при психастении, неврозе навязчивости, когда больные «живут более в прошлом и будущем, чем в настоящем» (П. Б. Ганнушкин). В отличие от больных с психотическими расстройствами, у больных с пограничной патологией имеется критическое отношение к этим переживаниям.

Основным элементом аутопсихической ориентировки является самосознание («сознание Я»), представляющее собой знание и уверенность бодрствующего, в ясном сознании индивидуума в своем индивидуально воплощенном целостном бытии, существовании, действовании. Самосознание (индивидуальное сознание по Г. К. Ушакову, 1973) составляет основу эгоцентрического мировосприятия.

Возникновение самосознания тесно связано с формированием соматопсихического восприятия (восприятия схемы тела), но не сводится к нему. Уже к 9-12 месяцам у ребенка отмечается появление признаков ориентировки в собственном теле. В это время ребенок уже показывает отдельные его части. Вместе с тем, он еще не выделяет себя из окружающего мира. Личное «Я» формируется только к 2–3 годам. В основном становление самосознания заканчивается к 7–9 годам. Асинхронность возникновения составляющих элементов аутопсихической ориентировки получает отражение в существовании при некоторых нервно-психических заболеваниях относительно самостоятельных расстройств схемы тела без нарушения самосознания и с сохранностью критики. И наоборот, явления деперсонализации, другие нарушения самосознания могут наблюдаться при сохранности схемы тела. Самосознание является более высокой по сравнению с восприятием схемы тела формой синтеза. При нем, кроме интеро- и экстероцептивных, вестибулярных анализаторов, играющих ведущую роль в формировании схемы тела, важное значение имеют мнестические и когнитивные процессы. Естественно, это определяет более широкое представительство корковых структур (лобных, височно-теменных и других) в мозговом обеспечении самосознания и необходимости сохранности и синтеза всех его сторон (сенсорной, эмоциональной, интеллектуальной).

В структуре самосознания выделяются по нарастающей сложности следующие его компоненты: витальность, активность, целостность, идентификация, способность самооценки, в том числе отражение границ, силы «Я». Типична динамика самосознания от переживания витальности и активности к переживанию целостности, границ самосознания, идентичности, изменению самооценки и силы «Я» (по Х. Шарфеттеру, 1976). Последующие компоненты самосознания имплицитно включают предыдущие, более простые и базируются на них.

Таким образом, самосознание, несмотря на кажущуюся простоту, является сложно организованной психической структурой. Выявление и содержательное описание патологии самосознания во многом зависят от культуры больного, способности его к интроспекции, от продуктивности контакта врача с больным. При исследовании самосознания следует иметь в виду, что при выраженной патологии простых, базисных компонентов самосознания, например, витальности, вопрос о патологии более сложных компонентов самосознания, например, идентичности и силы «Я» уже не должен ставиться, так как их расстройство подразумевается само собой. Тогда как при патологии силы «Я», самооценки, переживание витальности, активности, идентичности может сохраняться.

Переживание витальности «Я» - это испытываемое индивидуумом чувство личного реального бытия, спонтанное переживание своего существования, жизни. Оно является самым первичным, базисным, примитивным переживанием. Расстраивается переживание витальности при глубоких нарушениях сознания (кома, сопор, глубокое оглушение, обморок, аментивное состояние и другие). У больных шизофренией, при депрессивной фазе маниакально-депрессивного психоза, при тяжелых интоксикационных психозах (отравление ЛСД и мескалином) переживание витальности может быть ослабленным или теряться вообще. У некоторых больных (с маниакальной фазой маниакально-депрессивного психоза или с маниакальными синдромами иной этиологии) наблюдается обострение самосознания витальности. Это сочетается с возникновением идей переоценки собственной личности и бредовых идей величия. Переживания, связанные с коренным вопросом «существую ли я», могут вести к растерянности и страху, к двигательному возбуждению и ступору. Они имеют также отношение к вторичному бредообразованию (ипохондрический, нигилистический бред, бред гибели мира, бред личностной и телесной гибели, бред преследования), к компенсаторному и гиперкомпенсаторному бредообразованию (мессианский бред, бред улучшения мира, бред всеобщего спасения и счастья) с устранением переживания девитализации (Шарфеттер Х., 1976).

В основе переживания активности «Я» лежит ощущение возможности управления самим собой, своими устремлениями, активно, самоуправно и независимо личностно действующим, чувствующим, познающим. При расстройстве переживания активности «Я» могут возникать самоощущения типа: «Я не могу больше управлять своими собственными мыслями и действиями, я будто скован, не могу больше говорить, переживаю страх, что снаружи мною управляют, манипулируют, преследуют» (Шарфеттер Х., 1976). Эти расстройства также могут вести к возникновению растерянности, ощущения чужого влияния, к формированию бредовых идей преследования, воздействия, одержимости.

Переживание целостности «Я» - это ощущение себя, своего тела и души как единого, слитного, нераздельного целого, некоего единства. При некоторых патологических состояниях у больных возникает расстройство переживания целостности «Я», они чувствуют себя распавшимися, с самостоятельным существованием отдельных частей тела, раздвоенными, внутренне расщепленными, растворенными, разрываемыми противоборствующими силами. Х. Шарфеттер (1976) приводит высказывания больных шизофренией о таких переживаниях: «Я имею две головы», «я имею четыре головы» (монструозный бред), «я есть мы» (мультипликация «Я» и растворение «Я»), «я стал раздробленным» (умножение «Я»), «где мой нос, где мой рот… моя правая рука? Я не знаю больше, где правое, где левое. Я не знаю точно, где мое левое бедро. Справа я мужчина, слева женщина. Справа я мой отец, иногда моя мать…». Расстройство переживания целостности «Я» встречается преимущественно при шизофрении, при интоксикационных психозах (ЛСД, мескалиновых и других), ревматических, сыпнотифозных психозах. Х. Шарфеттер (1976) считает, что расстройство переживания целостности «Я» способствует развитию растерянности, субступора, формированию бредовых идей, создает основу их фабулы (бред удвоения или умножения «Я», мультипликаторный бред, гибели мира или вселенной - бред космических катастроф, распада Солнца, взрыва звезд).

Переживание границ «Я» заключается в том, что мы четко различаем «Я» от «не Я» и можем определить, что принадлежит нашему «Я» и «не Я», осознаем разницу между субъективным образом (представлением) и образом реальным, между миром внутренним и внешним. Это разграничение находится в тесной связи с ясным сознанием. В патологии разграничение теряется и больной чувствует себя беззащитным от внешних влияний, внедряющихся в его собственное «Я». Происходит смешение реального и сверхестественного. По Х. Шарфеттеру, нарушение переживания границ «Я» способствует возникновению кататонического ступора или возбуждения, транзитивизма, аутизма, мутизма, бредовых идей всемогущества, божественного управления, воздействия, а также «гиперкомпенсаторного» бредообразования: альтруистического, мессианского, пророческого бреда, а также бреда реформаторства.

Переживание идентичности «Я» (самости) представляет ощущение постоянства себя, несмотря на биологические и социальные изменения, происходящие в течение жизни. Неразрывно связано с самоощущением, переживанием индивидуального времени, с процессом формирования, осознанием себя как личности в социальном окружении (процесс персонификации). Расстройство переживания идентичности «Я» проявляется в возникновении неуверенности в единстве самого себя от рождения и до настоящего момента, в ощущении чуждости себя настоящего (теперешнего) и прошлого, их удаления, противопоставления, враждебности. При глубоких психических расстройствах переживание своей самости вообще исчезает (теряется). Эта патология обычно встречается вместе с расстройством «Я»-витальности, «Я»-целостности, самооценки «Я» и силы «Я». Х. Шарфеттер приводит высказывания больных шизофренией, в которых отражается расстройство переживания идентичности «Я»: «Я чувствую себя старой женщиной и превратился в свою мать и моя мать в меня»; «Я испытываю страх, что я другой. Я знаю, что это не так, но испытываю страх… Я не могу себя найти»; «Я не имею знания своего тела… мужски я швейцарец, по-женски - аргентинец». Первичная патология «Я»-идентичности может сочетаться с феноменами деперсонализации, растерянности, «двойной бредовой бухгалтерии», с возникновением бредовых идей метаморфозы, одержимости, особого происхождения, величия. Наблюдается патология идентичности «Я» при шизофрении, тяжелых депрессиях, инфекционных и реактивных психозах, при психоорганическом синдроме.

Личностная самооценка представляет собой отражение адекватности, соразмерности оценки с ее реальной значимостью. Будучи личностным образованием, переживание личностной самооценки зависит от многих факторов как наследственного (особенности темперамента, витального тонуса, соматического состояния), так и приобретенного характера (интеллектуальные и профессиональные достижения и успехи, оценка и отношение окружающих). Стойкая, практически постоянная, преимущественно зависящая от конституциональных особенностей, завышенная самооценка характерна для гипертимных и циклоидных психопатов и акцентуированных личностей, для паранояльных и эпилептоидных психопатов и акцентуантов, для некоторых истерических психопатов и псевдологов. Стойкая, длительная, также зависящая от конституциональных особенностей, пониженная самооценка наблюдается у лиц с астенической и психастенической личностной патологией, а также у конституционально-депрессивных психопатов и акцентуантов. Временная болезненная переоценка собственной личности типична для больных с маниакальным синдромом, с бредом величия, богатства, изобретательства, реформаторства (при маниакально-депрессивном психозе, паранойе, парафрении и других заболеваниях). Временная болезненно пониженная самооценка отмечается у больных с депрессивными синдромами, с бредовыми идеями самообвинения, самоуничижения, греховности и виновности, с бредом Котара (при маниакально-депрессивном психозе, инволюционных, реактивных и других психозах).

Составной частью личностной самооценки является оценка силы «Я», которая представляет собой степень уверенности человека в себе и в своих возможностях к адаптации. Сила «Я» проявляется в самостоятельности, независимости стремлений, желаний, влечений, в сопротивляемости трудностям, в уровне притязаний, в возможности отказаться от желаний и планов без выраженной фрустрации, в устойчивости к суггестии. Она также зависит от факторов биологического и социального характера. Патология силы «Я» наблюдается при астеническом, гипопатическом, депрессивном, гипобулическом синдромах, при «редукции энергетического потенциала» (Конрад К., 1958).

Расстройство самосознания проявляется, в частности, в симптомах дереализации и деперсонализации. Дереализация (аллопсихическая деперсонализация по Гауку) представляет собой восприятие внешнего мира необычным, измененным, чуждым, странным, призрачным, неотчетливым, силуэтным, нередко со снижением чувства реальности. Дереализация может быть общей (глобальной) и локальной. По характеру течения выделяется пароксизмальная дереализация - наступает внезапно и длится несколько минут, кратковременная - начинается постепенно, длится несколько часов, длительная - возникает и исчезает постепенно, длится неделями (Короленок К. Х., Газин Р. Х.). При дереализации (и деперсонализации) нет нарушений в индивидуальном узнавании предметов и отнесении их к определенному обобщенному роду предметов. Это отличает данные феномены от некоторых форм агнозии. Явления дереализации наблюдаются в структуре одного из вариантов психосенсорного эпилептического припадка в виде сноподобных состояний Джексона (Jackson J. H., 1870) - возникает ощущение тусклости, неясности, измененности, необычности окружающего. Они могут сочетаться с феноменами «уже виденного», метаморфопсией, аутометаморфопсией, зрительными галлюцинациями. Дереализация характерна преимущественно для экзогенно-органических заболеваний головного мозга (энцефалиты, травматическая, интоксикационная, сосудистая, церебральная патология). К дереализации относится и симптом П. Жане (Janet Р., 1903) - потеря чувства реального. Как отмечал П. Жане в психике человека существует «функция реального, состоящая в схватывании реальности путем пецепции или действия… в большинстве психастенических симптомов можно наблюдать расстройство именно этой функции реального». Симптом Жане является основным расстройством при психастении. Вместе с тем, Джескин описал «симптом чувства нереальности» (Jaskin J. С., 1935), наблюдающийся в начальной стадии циклотимической депрессии. Больной испытывает чувство нереальности окружающего и самого себя, понимая неправомерность этого чувства.

От дереализации следует отличать двойные ощущения Йенсена (Jensen J., 1868) «уже виденного» (dega vu) и «уже пережитого» (dega vecu), когда возникает ощущение, что вновь происходящее во всех подробностях (фотографическое сходство) уже было пережито, испытано в прошлом. Будучи по своей структуре патологическими воспоминаниями, двойные ощущения никогда не бывают точно локализованы во времени и пространстве, а относятся к неопределенному прошлому, прошлому вообще. Как писал П. Жане: «Лица, переживающие ощущение „уже виденного“ не указывает даты и никогда не знают, когда данное событие имело место». Кроме того, двойные ощущения могут относиться к происходящему в целом (тотальная форма) и к отдельным частям его (локальная форма). Вариантом этих расстройств является ощущение «никогда не виденное», «никогда не пережитое» (jamais vu), когда привычное окружение (обстановка, люди) воспринимаются как незнакомое. При этом, в отличие от дереализации, нет ощущения отчуждения известного, а в отличие от криптомнезии чувство незнакомости и новизны при ощущении «никогда не виденое» возникает в процессе восприятия, а не воспоминания. Возможны сочетания нарушений схемы тела, метаморфопсии, феноменов «уже виденное», «уже пережитое», «никогда не виденное», ощущений поворота пространства с явлениями дереализации. Ощущение «уже пережитое» и сходные с ним феномены относятся одними авторами к иллюзиям сложных восприятий (Короленок К. X., 1945; Сумбаев И. С., 1948), другими - к нарушениям памяти (Крепелин Э., 1909; Осипов В. П., 1931), к дереализационным расстройствам в широком смысле слова (Снежневский А. В., 1983). По нашему мнению, этот вид патологии следует относить к нарушению сенсорного синтеза, наряду с расстройством схемы тела, метаморфопсией, нарушениями ощущения течения времени и другими.

Явления «уже виденное», «уже пережитое» могут наблюдаться при утомлении, при алкогольном опьянении, при эпилепсии, особенно с височной локализацией очага, при психастении, при опухолях головного мозга и других органических церебральных заболеваниях (преимущественно с височной и височно-теменной локализацией, с поражением ствола, мозолистого тела), при шизофрении.

Близко к дереализационным расстройствам стоит гипопатия (Тимофеев Н. Н., 1954), представляющая собой снижение субъективного эмоционального уровня восприятий и соматических ощущений при понимании качественных характеристик раздражителя и с сохранностью осознания окружающего. Необходимо отличать гипопатию, при которой обычно отсутствует депрессия или она носит вторичный психологически понятный характер реакции на «бесчувствие», от болезненной психической анестезии, характерной для депрессивных синдромов. Встречается гипопатия при мягкой резидуальной мозговой недостаточности травматического, токсического или инфекционного генеза с вовлечением глубоких мозговых структур, в частности, при энцефалитах, других органических заболеваниях головного мозга, при затяжных депрессиях, некоторых реактивных состояниях.

Следует отметить, что при органической патологии головного мозга токсического или инфекционного генеза могут наблюдаться и прямо противоположные состояния, получившие название гиперреализация (Короленок К. Х., 1945). Феномен гиперреализации проявляется во внезапно возникающем восприятии окружающего мира необычайно ярким, рельефным, красочным, а также - более «родным, близким, своим». Происходит как бы чрезмерное «присвоение» внешних объектов, отмечается интеллектуальная гибкость, быстрая смена установок, повышение интегративной способности.

Деперсонализация - представляет собой патологию самосознания, в частности, таких его компонентов как витальность, целостность «Я» и идентичность «Я». Это проявляется в потере ощущения личного реального бытия, в отчуждении самого себя, отдельных частей тела, голоса, мыслей. Выделяются три типа деперсонализации (Меграбян А. А., 1972; Воробьев В. Ю., 1979):

1. Деперсонализация с психической анестезией, проявляющаяся в агедонии, в появлении ощущения недостаточности, притупления или утраты собственных чувств радости, печали, любви к природе, к родным, к другим людям. Изменения личности при этом не наступают или мало выражены. Отличает этот вариант деперсонализации от случаев истинного эмоционального обеднения сохранность и богатство мимики, эмоциональное живое отношение к событиям, людям, к родным, к своей судьбе, живое заинтересованное поведение. Нередко деперсонализация с психической анестезией сочетается с нарушением схемы тела, с гипопатией и метаморфопсией. Наиболее типичен этот вариант деперсонализации при депрессивной фазе маниакально-депрессивного психоза, нейролептической депрессии, при психопатиях, реже - при органическом заболевании головного мозга и шизофрении.

2. Деперсонализация с утратой ощущения целостности «Я», единства «Я», с раздвоением «Я». Ее необходимо отличать от явлений психического автоматизма малого круга в связи с отсутствием переживания отчуждения под влиянием извне. Отчуждение переживается как свое собственное. Деперсонализация может сочетаться с другими невротическими расстройствами. Часто сохраняется критика, изменения личности выражены слабо. Этот тип деперсонализации представляет собой сравнительно легкий вариант, встречающийся при пограничных заболеваниях, циклотимии, благоприятно текущих шизофрении, органических заболеваниях головного мозга.

3. Деперсонализация с расстройством идентичности «Я», с чувством потери своих индивидуальных особенностей, собственных взглядов, суждений, мировоззрения, с затруднением в образовании межличностных контактов. Этот тип деперсонализации следует дифференцировать с утрированными проявлениями пубертатного криза, когда возникают переживания утраты индивидуальности, но сохраняется критика, а также - с бредовыми переживаниями. В некоторых случаях больные отказываются признавать свое имя или отрицают вообще наличие у них имени. При этом деперсонализация сочетается с более грубыми изменениями личности и ипохондрическими расстройствами, встречается при сенильных психозах, шизофрении и шизоидной психопатии.

Элементы деперсонализации содержатся в структуре феномена «двойной» ориентировки.

Различные варианты деперсонализации нередко приходится отличать от изменений личности и других расстройств самосознания.

Ориентировка в ситуации и людях

Ориентирование в условиях общения предусматривает изучение особенностей внешней среды и учет собственного эмоционального состояния, а также состояния собеседника. Если вы увидели, что собеседник, скажем, возбужденный, сначала надо помочь ему успокоиться, иначе он вас не поймет. Только после этого можно начать беседу. Как это сделать? Во-первых, можно попросить собеседника чем-то вам помочь, потому что выполнение предметных действий, требующих внимания, снимает напряжение. Во-вторых, можно пошутить. Партнер начнет улыбаться и расслабится. В-третьих, можно обратить внимание собеседника на важную для него проблему, которая требует активного мышления. И, в конце концов, можно поставить партнеру вопрос на нейтральную тему, переключив его внимание на проблему, к которой он относится спокойнее.

Конечно, это лишь отдельные примеры из тех, что их можно использовать. В каждой ситуации надо проявлять гибкость, оперативность, творчество. Однако стоит помнить, что фразы вроде “Не волнуйтесь”, “Успокойтесь”, “Почему вы так напряжены?” делу не помогут. Наоборот, человек волноваться, а следовательно и будет нервничать еще больше.

На этапе ориентирования надо выяснить продолжительность беседы. Если вы - инициатор встречи, надо договориться с собеседником относительно ее цели. Если вас пригласили на беседу, цели которой вы не знаете, лучше сразу спросить: “Чем могу быть полезен?” Это даст возможность разобраться в ожиданиях собеседника, ибо они являются регуляторами его поведения во время общения. Каждая из сторон надеется на такую реакцию другой, которая бы соответствовала ее ролевой позиции.

Успех беседы во многом зависит от того, удастся адекватно представить себе образ партнера. Здесь нередко срабатывают стереотипы, а они порой бывают неправильными. Как отмечалось, надо иметь предварительную информацию о собеседнике, прежде всего, знать его типичные, индивидуальные, возрастные и половые характеристики.

Прежде всего важно установить тип личности собеседника. Люди, которые живут, руководствуясь принципом “иметь”, по Е. Фроммом , обязательно желают получить что-то от общение: интересную работу, знания с целью престижа, денежное вознаграждение и т.п. Поэтому они тщательно готовятся к встрече, обдумывают тему разговора, подбирают средства, с помощью которых могут повлиять на собеседника и достичь своей цели. Для этого они готовы использовать все: и свое положение в обществе, и знакомство, и связи, и внешность. Такие люди могут привлекать, однако это нередко лишь результат программирования выбранной для этого роли. Если такой исполнитель где-то сфальшивить, сразу выплывет, что он пытается манипулировать собеседником.

Полной противоположностью такому типу людей есть те, кто руководствуется в жизни принципом “быть”. Они нередко подходят к конкретной ситуации без специальной манипулятивной подготовки и заранее не подбирают средств, чтобы поддерживать уверенность в себе. их непосредственная реакция и производительная. Они знают: верность себе будет способствовать тому, что во время общение обязательно появится что-то новое. И поэтому у них не возникает беспокойство, что они могут что-то потерять. Такие люди - не соперники, а партнеры, которые пытаются получить от общения удовольствие, а не победу любой ценой.

П. Міцич приводит интересную классификация собеседников. Он описывает теоретические модели “абстрактных типов” людей и характерные черты их поведения . Согласно этой классификации существует девять типов собеседников (см. рис. 2).

Рис. 2. Типы поведения людей в общении:

1 - глупый человек; 2 - степенная человек; 3 - всезнайка;

4 - говорун; 5 - трус; 6 - неприступная человек;

7 - незаинтересованный человек; 8 - “большая шишка”; 9 - почемучка

1. Глупый человек - нетерпелив, невыдержанная, возбуждена; своим поведением бессознательно подталкивает собеседника к того, чтобы он не соглашался с высказанными тезисами и утверждениями. Имея дело с таким человеком, целесообразно не выходить за рамки профессионального общения, надо быть спокойным и опровергать ее утверждение.

2. Степенная человек - доброжелательная и спокойная во время разговора. ему следует давать возможность проявить себя, когда подводятся итоги встречи, обсуждаются предложения.

3. Всезнайка - человек, у которого всегда и на все есть “своя” мысль, она обязательно хочет ее произнести, не прислушиваясь к мнению собеседника. Если приходится иметь дело с такой человеком, надо немного сбить с нее спесь, специально ставя сложные вопросы. Надо также привлекать ее к обсуждению идей, предложенных другими.

4. Говорун - не умеет выслушивать других, часто перебивает собеседника, не ценя его времени. Чтобы зря не терять время, его надо своевременно и тактично остановить, потому что интересных идей он все равно не внесет.

5. Трус - человек, который отмалчивается, чтобы не выставлять себя на посмешище или не показаться нелепой. Такого человека стоит поддержать, подчеркнув, что в нее верят, к нему прислушиваются.

6. Неприступная человек имеет отсутствует вид; то, что происходит вне ее лицом, ей кажется не стоящим внимания и усилий. Общаясь с таким человеком, лучше сразу признать ее знания и опыт, проявить интерес к ней самой и ее дел.

7. Незаинтересованный человек - бесцеремонно демонстрирует, что все, что происходит вокруг, ее отнюдь не интересует. Для того чтобы вступить с таким человеком в контакт, надо все-таки найти то, что для нее может иметь существенное значение.

8. Люди, которых называют “большое шишка", совершенно не терпят критики. Они считают себя лучше других, а собственные предложения единственно правильными. С такими людьми надо быть осторожным, не критиковать. Вместе с тем следует показать, что она такой же человек, как и другие. Хорошо при этом использовать прием противопоставления вроде: “Так..., однако”.

9. “Почемучка” - не может удержаться, чтобы не поставить вопрос о все и о всех. Общаясь с таким человеком, целесообразно переадресовать ей ее же вопрос. Это заставит “чомучку” рассуждать над проблемой, которую вынесен на обсуждение.

Понятно, что приведенные классификации условные. Однако они помогают научиться самостоятельно распознавать особенности своих собеседников и использовать это для того, чтобы лучше и быстрее найти общий язык с людьми, установить контакт, добиться успеха во время общения, в частности при проведение индивидуальных бесед.

Существуют люди, которые сочетают глубокое знания человека со способностью добиваться эффективного контакта с собеседниками в различных ситуациях. их называют “гениями общения”. Поведение таких людей определяющие черты: отсутствие тревожности и предвзятости, умение устанавливать обратная связь, артистизм, предсказания, интерес ко всему, любовь к себе (мы не можем любить других, если не любим себя) и наличие необходимой защитной агрессии (понимание, что постоянные проступки к добру не приводят).

На установление контакта и ход беседы в целом накладывает серьезный отпечаток темперамент собеседников. И его также надо уметь распознавать и учитывать.

Важно помнить и о возрастных особенности собеседника. У большинства людей с возрастом снижается критичность, а потребность в общении возрастает. Старшие по возрасту люди любят несколько морализировать, иногда за свою болтливость лишают собеседника возможности самостоятельно высказать мнение и прийти к определенным выводам.

В процессе подготовки к индивидуальной беседы важно учитывать также половые различия собеседника. У мужчин преимущественно более глобальный взгляд на обсуждаемую проблему, а женщины лучше воспринимают детали, нюансы.

До сих пор мы в основном говорили о так называемой “групповой” коммуникации, т.е. о таком виде межличностного общения, который, с одной стороны, тесно переплетен с взаимодействием (интеракцией), а с другой - в наибольшей степени подчиняет ориентировку в личности непосредственного собеседника характеристикам группы. Можно, однако, выделить и собственно межличностное общение, в наиболее характерной форме выступающее в диаде - при общении двух людей.

Наиболее общей характеристикой такого общения является необходимость ориентировки в собеседнике . Она прямо вытекает из концепции перемены ролей (обмена ролями) при межличностном общении, наиболее четко выраженной уже в цитировавшейся ранее книге Я. Яноушка “Социальная коммуникация”. Она сводится к следующему: инициатор общения строит свое общение в расчете на определенную реакцию со стороны партнера. Чтобы предвидеть эту реакцию, он должен, помимо антиципации содержания своего сообщения, антиципировать: а) отношение (установку) собеседника в отношении этого сообщения; б) отношение (установку) в отношении себя; в) психологический эффект, который сообщение может оказать на собеседника. Для этого он должен при формировании своего сообщения построить модель некоторых личностных черт собеседника, представить себе его личность в той мере, в какой это существенно для правильного предвидения эффективности общения. Наблюдая реакцию собеседника, коммуникатор вносит коррекцию в свое речевое поведение: таким образом, “перемена ролей” - это не только принятие роли другого, но и изменение предыдущей роли и обращение роли другого на себя самого”.

Соглашаясь, в принципе, с мыслью Я. Яноушка, необходимо сразу же подчеркнуть, что в описываемом случае едва ли правомерно говорить об обмене ролями или перемене ролей. Это допустимо лишь при двух условиях: 1) при крайне расширительном понимании самой роли; 2) для определенного типа общения. Нам представляется более правильным говорить о моделировании коммуникативно значимых особенностей личности собеседника. Эти особенности не обязательно будут исчерпываться границами роли, как бы широко мы ни понимали это понятие. Нам всегда необходимо очень многое знать о собеседнике, что хорошо описывается в терминах теории ролей; но, если наше общение не является “традиционным” (см. выше), нам нужно еще и понимать собеседника. Нам мало идентифицировать себя с собеседником по каким-то характеристикам; нам требуется также и сопереживать ему. Здесь мы приходим к хорошо известному в психологии понятию эмпатии .

Еще одно положение, которое необходимо активно подчеркнуть, - это принципиальное различие между принятием роли в смысле “классической” теории ролей (например, по Сарбину) и принятием “роли” собеседника в общении. Как уже говорилось ранее, мы должны знать ролевые ожидания, иметь адекватную им мотивацию и уметь “играть” данную роль. Все эти три момента необходимы для принятия социальной роли, и если общение (и любое социальное поведение вообще) осуществляется вне адекватной мотивации и адекватной техники, это не нормальное общение, а, в сущности, имитация общения. Между тем при “обмене ролями” в общении мы в принципе осуществляем только частичный выбор характеристик роли в зависимости от характера общения. При формализованном, “традиционном” общении, общении на уровне значений (или, точнее, смыслов, кодифицированных в значениях, нормах и т.п.) - мы моделируем ролевые ожидания собеседника; в этом случае ориентация на действительные внутренние мотивы его поведения и его общения приводит к неадекватности общения. Школьник, который вместо того, чтобы отвечать урок, будет пытаться вступить в контакт с учителем как с личностью (ситуация, хорошо известная любому учителю и означающая, что ученик не знает урока!), осуществляет общение, заведомо неадекватное роли. Напротив, при неформальном, “уникальном” общении, общении на уровне некодифицированных личностных смыслов, мы моделируем прежде всего мотивы собеседника, как ведущие, так и подчиненные, и через них - его личность; так же точно, как в первом случае для нас мотивация важна постольку, поскольку она отвечает ролевым ожиданиям и укладывается в них, здесь ролевые ожидания собеседника мы учитываем постольку, поскольку они отвечают нашей модели его личности. Действительно, - если взять в качестве примера общение двух любящих друг друга людей, - это общение не может диктоваться представлением человека о том, что он должен делать или тем более знанием А о том, что Б имеет определенное представление о том, что должен делать А согласно социальной конвенции. Скорее напротив: интимное смысловое общение - это преодоление ролевых ожиданий на базе все более глубокого проникновения в личностные черты другого. И те черты личности, которые в этом случае моделируются, конечно, никак не исчерпываются ролью, хотя бы и интернализованной. Здесь, может быть, вслед за Б. Х. Бгажноковым имеет смысл последовательно противопоставлять социальную роль и роль психологическую.

Из сказанного выше ясно, что ориентировка в личности собеседника является совершенно необходимым компонентом всякого целенаправленного общения, если оно не носит полностью формализованного характера. Без такой ориентировки мы не в состоянии моделировать его смысловое поле ни как данность, ни как “желаемое-положе­ние-дел” Л. Тайера.

Но столь же очевидно, что далеко не всякий акт общения, даже если это общение однотипно, дает нам возможность одинаковой и равно адекватной ориентировки в собеседнике. Такая ориентировка направляется в общем случае четырьмя группами факторов: 1) требуемая “глубина” ориентировки, вообще ее ориентированность на тот или иной характер общения; 2) способность коммуникатора к моделированию личностных особенностей любого собеседника, к пониманию его мотивов и целей, к моделированию его личности как целостного образования; 3)“настроенность” коммуникатора на данного собеседника, умение ориентироваться в его личности (за счет общей способности или за счет опыта общения и взаимодействия с данным человеком); 4) владение коммуникатором “техникой” моделирования внутренних особенностей личности на основе внешних признаков.

Не вдаваясь в отдельные детали, связанные с действием этих факторов, обратим внимание читателя лишь на один кардинальный факт, как правило, не учитываемый социологами, пишущими по вопросам общения. Речь идет о том, что “статического отношения не существует; отношения всегда или растут или спадают”. Это в особенной мере касается неформального общения; требуемая и достигаемая глубина ориентировки, настроенность на человека, уровень владения социальной техникой постоянно растут, по крайней мере в течение первых примерно 9 недель общения, после чего наступает относительная стабилизация. При этом общение оказывается нестабильным на ранних этапах, когда еще не достигнута “синхронизация” собеседников по личностным характеристикам, влияющим на общение, и на развитом этапе, когда “социальная техника” такой синхронизации становится особенно сложной и ее оказывается сложно “согласовывать”. “Синхронизация”, по Аргайлу, достигается по следующим основным характеристикам:

1) объем общения (общение не получится, если один будет говорить все время, а другой - только давать односложные ответы);

2) темп взаимодействия (крайне трудно общаться человеку с замедленной реакцией и замедленной речью, с одной стороны, и нервному “торопыге” - с другой);

3) доминирование;

4) интимность. Это сложная характеристика, являющаяся функцией физической близости, контакта глаз, “личных” тем разговора и т.п. У собеседников должна быть социальная техника, соответствующая одной и той же степени интимности;

5) кооперация и соперничество, их правильное сочетание;

6) эмоциональный тон:

7) отношение к объекту и к способу действия.

Кондон и Огстон показали, что такая синхронизация осуществляется бессознательно и чрезвычайно тонко, вплоть до согласования микродвижений, доступных анализу лишь при помощи специальной съемки.

Есть такие специальности, для которых адекватная ориентировка в собеседнике является профессиональной необходимостью. Едва ли не первой здесь должна быть названа профессия педагога, который без проникновения в личность ученика, без умения судить по его внешнему поведению о его состоянии просто не может считаться педагогом. Это относится и к общей способности моделировать личность собеседника, и к “настроенности” на определенного ученика. Описываемые качества являются профессиональным требованием к журналисту, к врачу, к дипломату, к следователю, к любому сотруднику государственного учреждения, по должности занимающемуся приемом посетителей и т.д. Отсюда острая необходимость в том, чтобы “эксплицировать” умения моделировать личность собеседника и вместо того, чтобы предоставлять человеку вырабатывать их у себя совершенно самостоятельно, стараться в максимальной степени “запрограммировать” их в профессиональном обучении.

Если считать, что зритель театра, кино, телевидения - это профессия, то для него умение ориентировки в другом человеке также является профессиональной “обязанностью”. В противном случае его эстетическая деятельность оказывается неадекватной тому, что было предусмотрено создателем фильма или спектакля; оказывается невозможным “перенесение” себя на героя, его участие в происходящем ограничивается лишь поверхностным пониманием сюжета и ролевого поведения, но не является вчувствованием , не обеспечивает того, ради чего, в сущности, нужно человечеству искусство - понимания личностных смыслов .

Далее, существуют такие социальные ситуации, в которых ориентировка в собеседнике хотя и не связана с профессиональными требованиями, но объективно необходима, и ее несовершенство ведет к конфликту. Это прежде всего все случаи навязанного общения, когда человек по тем или иным причинам не может его избегнуть: например, сюда относятся взаимоотношения в семье (прежде всего мужа и жены, особенно молодоженов), соседей по комнате, космонавтов во время космического полета и т.д. Далее, это все случаи, когда общение хотя и не является постоянным, но зато очень растянуто во времени и интенсивно по характеру, и нарушив “синхронизацию”, мы тем самым ставим под удар целостность группы и эффективность ее деятельности (если таковая имеется). Примером являются взаимоотношения сотрудников одного отдела или лаборатории научного института, школьников одного класса и т.д.

Совершенно специфическую проблему составляет моделирование оратором своей аудитории, и здесь-то с наибольшей характерностью выступает различие личностно ориентированного и социально ориентированного общения. Если при личностно ориентированном общении мы идем “вглубь”, все полнее и точнее моделируя особенности личности одного определенного человека, существенные для адекватного общения с ним, то в социально ориентированном общении нам важно, чтобы возникла положительная “обратная связь” не от каждого из наших слушателей, а от аудитории в целом. Поэтому в поведении каждого отдельного человека мы учитываем лишь часть тех моментов, которые существенны для нас в межличностном общении, но зато производим бессознательную обработку и синтез всех этих данных. “Передо мною полтораста лиц, не похожих одно на другое, и триста глаз, глядящих мне прямо в лицо. Цель моя - победить эту многоголовую гидру. Если я каждую минуту, пока читаю, имею ясное представление о степени ее внимания и о силе разумения, то она в моей власти” (А. П. Чехов. Скучная история).

Как бы оборотную сторону ориентировки в собеседнике составляет то, что в психологии общения называют “самоподачей” (self-presentation). Дело в том, что для успешности общения мало знать что-то о собеседнике: учитывая, что он тоже моделирует говорящего, важно дать ему нужный для этого “материал”, т.е., так сказать, подать себя в нужном плане. Не случайно в известной работе Аргайла и Кендона подчеркивается, что “видимо, наиболее существенный мотив самоподачи со стороны А - то, что взаимодействие невозможно для В, если он не знает достаточно много об А, чтобы понимать, как соответствующим образом ответить ему”. Те же авторы указывают и еще на два мотива самоподачи: самоутверждение (я хочу убедиться, что я на самом деле такой, каким я себя представляю, хотя и не уверен в этом) и профессиональная необходимость (так, для психиатра или психотерапевта исключительно важно, чтобы в глазах пациента его личность выглядела так, а не иначе). Развивая эту мысль Аргайла и Кендона, можно связать ее с проблемой “персонификации” в восприятии массовой коммуникации: его эффективность, как правило, выше, если МК персонифицирована в личности определенного коммуникатора (журналиста, ведущего рубрику, лица, обладающего высокой социальной позицией и вообще социальным престижем, телевизионного или радиодиктора, комментатора и т.п.); а значит, проблема “самоподачи” вырастет из проблемы психологии межличностного общения в проблему социально-психологическую, если не социальную.

“Самоподача” характерна и для публичного выступления перед аудиторией, в том числе для лектора и для школьного учителя. Это делает ее еще более интересным феноменом.

В заключение настоящего параграфа необходимо затронуть проблему обучения “социальным навыкам” и прежде всего ориентировке в собеседнике. Современная зарубежная психология общения знает три таких метода, прошедших практическую проверку. Это, во-первых, простая тренировка в заданной ситуации; так, эффективность профессионального общения продавщиц, исследованная Аргайлом и его сотрудниками, за год их работы выросла в среднем на 60 - 100% (в разных магазинах); при этом, правда, отдельные продавщицы вообще не дали никакого улучшения. Во-вторых, это тренировка (своего рода ролевая игра) с позитивным подкреплением, применявшаяся, в частности, при обучении администраторов (менеджеров). В-третьих, это так называемый метод “Т-групп”, когда перед группой ставится задача - “познать самое себя”, а преподаватель лишь вносит необходимую коррекцию (дает разъяснения, вводит позитивное подкрепление и т.п.). Этот метод дает рост эффективности на 60-75%, но имеет ряд недостатков. Из других методов, представляющих для нас интерес, укажем на успешную попытку обучать учителей путем демонстрации специальных фильмов, где снято поведение учеников в классе, и фиксация их внимания на признаках того, понял ученик объяснение учителя или нет.

Так или иначе, этот вопрос стоит того, чтобы им заняться вплотную и в теоретическом, и тем более в практическом плане.